- Мы еще встретимся, Скалли... и у меня есть кое-что, в чем Вы нуждаетесь.

- У Вас нет ничего в чем я нуждаюсь, Крайчек – и тихо добавила – раз, нет Малдера...

Берясь за ручку двери, она не могла удержаться и не пнуть его напоследок:

-Так долго... – ой!

Тирада Скалли была резко прервана пронизывающей болью в шее. Поднимая левую руку, она испытала подавляющее чувство дежавю. «Господи, Боже, - думала она – только не это. Не снова.»

Как в замедленной съемке схватив насекомое пальцами, она поднесла его к лицу. Ее рот открылся в беззвучном крике, оружие выпавшее из правой руки, с глухим стуком ударилось об пол.

- Господи!

Словно издалека, донесся панический шепот Фрохайка.

- Скалли... Скалли!

Падая на Фрохайка, она почувствовала как сжалось горло, лишая ее любой дальнейшей возможности говорить.

«Нет!» – хотелось ей крикнуть – «Я была привита!»

Но очевидно, это не работало. Ее руки, ее ноги... ее рот, были столь же бесполезны как и прививка.

Она была бы все равно, что мертвой через минуту, после того, как вирус захватит ее и превратит в месиво ее внутренние органы.

Крайчек силой пробил себе дорогу к переднему сидению микроавтобуса и подхватил ее оружие, отпихнув Баерса, мимо ковшеобразных сидений, назад. Она наблюдала за этим в немой панике, но ничего не могла сделать.

Еще доля секунды и он выбросит ее из машины; она была в этом уверена. Не то, чтобы это имело значение; ее последние мысли были о безопасности друзей. Если бы она могла говорить, то возможно сама настояла бы на том, чтобы они избавились от нее.

Но Крайчек замер, уставившись на ее лицо. Усмешка расцвела в его бездушном взгляде.

- Ну и ну... Будь я проклят.

«Что?!» - хотелось ей крикнуть – «Кто-нибудь скажет мне, что происходит?!»

Ее рука дернулась, в лихорадочном сокращении вновь оживших нервных окончаний.. Хоть и с трудом, но она поднесла правую руку к испытывающему зуд лицу. Ее щеки чесались так, словно целый комариный рой решил устроить себе пикник на ее коже.

Задевая нижние веки, она чесала и царапала, со страдальческими звуками, вырывающимися наружу из ее теперь свободного горла- Все в порядке, Скалли, - сказал Крайчек. – Расслабьтесь. Оно энертно, мертво.

Мертво? Она не была мертвой! О чем он говорил? Она отняла руку от лица и взглянула на нее. Кончики ее пальцев были вымазаны в золе... нет... не в золе.

Черная нефть. Рассыпающаяся в пыль, падающая из под ее ногтей к заплесневелому жесткому ковру на полу фургона. Крайчек был прав; оно было мертво.

Она не собиралась умирать. Рыдание просилось наружу и она глубоко вздохнула, закрывая глаза в облегчении. Они были в безопасности. По-крайней мере от нее.

- Заводи мотор, - зарычал Крайчек на Лэнгли, поднося оружие к белокурой голове водителя. – Живо!

Накренившись, их фургон рванул вперед.

-Что, черт возьми, происходит? – испуганно спросил Баерс, отползая в заднюю часть фургона, чтобы помочь Фрохайку и поддержать обмякшее тело Скалли. – Вы не можете просто присвоить себе эту машину...

- Не глупи, происходит то же самое, что и прежде, - прервал его Фрохайк, опуская ботинок, чтобы раздавить упавшее на пол насекомое.

- Африканизированная пчела медоносная. И я сказал бы, что все козыри в настоящее время на руках вот у этого нашего нового друга. Я прав?

Крайчек быстро взглянул через плечо, потом снова стал смотреть вперед на дорогу, ни на минуту не отводя оружия от виска Лэнгли.

- Похоже на то, товарищ – пробормотал он, потом обратился к Лэнгли:
- А теперь... как хороший маленький... Одинокий бандит держи курс на северо-запад.

-Скалли? – взволнованное лицо Фрохайка всплыло перед ее глазами – Что мы можем сделать?

«Ничего» - хотела ответить она. – «Ничего. Мы уцелели. Это все, что имеет значение.»

Ее сердце замерло, когда она упала в обморок от истощения...

Это было одной из причин, по которой она находилась на автовокзале. Здесь начинался ее путь к ответу на этот озадачивающий вопрос.

Через две ужасные первые недели появились "правительственные" сообщения. Сначала, пугающая пятиминутная речь новоявленного диктатора, назвавшего себя «Уполномоченным Председателем». Разъяснение, что прежнего правительство больше не существовало; подкошенное инфекцией, оно больше не было способно к управлению в новых условиях, предопределенных Вторжением. В своей новой роли специального советника Федерального Агентства по Чрезвычайным ситуациям и ООН, он был счастлив стать временным лидером. Он улыбался, говоря о том, что народные массы должны быть благодарны за его хорошо отлаженные отношения с Захватчиками.

Конечно, АЧС с его широкими, чрезвычайными полномочиями, было совершенным выбором, чтобы снова поставить на ноги, если не весь мир, то хотя бы страну. Он тут же ввел режим военного положения и пообещал людям возвращение к нормальной жизни так скоро как только возможно.

Он сказал, что они могли сосуществовать в мире и гармонии. Но сопротивление должно было немедленно прекратиться. Все еще способные работать, были бы классифицированы согласно своим способностям и направлены в области, испытывающие наибольшую потребность в людях с теми или иными навыками. Общество было бы заново отстроено и приведено к новой эпохе процветания. Захватчики выразили желание остановить выпуск инфицированных пчел и помочь планете шагнуть в технологическую эру, некогда казавшуюся недосягаемой. Все, что требовалось от людей – сотрудничество. Для начала, они должны были пройти проверку, чтобы уничтожить любую, даже слабую, возможность быть пораженными видоизмененным вирусом. Во время этой проверки будут уничтожены все болезни. Лекарство от рака? Конечно – у Захватчиков было все. Пища, жилье, рабочие места? Безусловно. Больше чем достаточно.

Джулии была так знакома эта риторика, ранее уже слышанная ею с древней кинопленки, запечатлевшей Нацистский идеализм.

«Давайте поможем неспособным внести вклад в наше новое общество»,- мурлыкал он. – «Те, кто ценен, далеко пойдут в новом мире; их оставят на собственное обустройство, когда будет сказано и сделано все, для превращения Земли в счастливую и богатую планету. Остальные... Слабые и больные... о них позаботятся, положив их в больницы и вылечив...»
Напуганное и разрозненное население было легкой мишенью для пропагандистской машины под управлением нового Повелителя. Нетерпеливо стремясь поверить в то, что они все еще могли иметь свои скромные дома с двумя автомобилями, в надежде на это, они купились на обещания.

Уполномоченный Председатель настаивал на том, что «репатриация» не была новой волной инфицирования. Что люди, исчезавшие в товарных вагонах просто перемещались в места, где была большая потребность в рабочих руках, в Азию, в Африку, в слаборазвитые регионы, где их помощь была более необходима.

Но никто этому не верил. Семьи и друзья были разлучены. Тех, кто уезжал, никогда больше не видели и не получали от них никаких вестей. Те, кто оставался, работали на новое правительство, в страхе быть вновь инфицированными. Если вы были слабы или бесполезны, вас репатриировали. Просто и эффективно.

Избежать этого было невозможно. «Национальная Гвардия» - конгломерат из того, что осталось от армии, служила пастухом, загоняющим людей на проверку в Орабатывающие Сооруженя. Они также держали под контролем восстания, случавшиеся все реже и реже.

Человеческий товар все еще был в цене и родился новый Холокост. Жатва шла полным ходом, не с такой скоростью на которую расчитывали захватчики, но с цинизмом и упорством.

Джулия и остальные подпольщики знали, что это только вопрос времени, что Захватчики усовершенствуют свой первоначальный план. Логически она понимала, что инфицирование все еще имело место, но не при помощи пчел. Зачем утруждаться? Когда можно просто доставить людей к источнику, забрав их на корабли.

Мало помалу, люди вымирали.

Это стало одним из способов провести время: поход в общественное место и мысленный подсчет. В такое поствторженческое воскресное утро, как сегодня, в очереди перед товарным пунктом раздачи, бывшим некогда рестораном, славившимся воскресными поздними завтраками, по-соседству с ее бывшей квартирой, маялось, возможно, до пятидесяти невезучих душ.

Сыр, хлеб и сдавленные банки с консервированными персиками; ленивые утра уикендов в ближайшей деликатесной закусочной остались в далеком прошлом. В эти дни, вы были удачливы, если вам удавалось раздобыть кусок вяленой говядины. Они знали, что делали. Служа новому обществу, человеческие мускула требовали белка тогда и теперь.
Она не могла вспомнить, когда в последний раз ела вяленную говядину. От тяжести ранца, ее руки, казалось, налились свинцом. И не то, чтобы она несла какие-то тяжести, только смену белья и зубную щетку. Каждые несколько недель она двигалась дальше, оставляя позади воспоминания и опыт встреч с новыми людьми в новых местах. На сей раз, это была копия «Ромео и Джульетты», которую ей сунула медсестра в клинике на Джексон стрит.

Печально, эта книга оказалась одной из тех вещей, которую ей было особенно трудно оставить. Ее глаза пожирали слова каждый вечер, даже после 7, когда начинался комендантский час и электричество резко гасло. Слава Богу, госпожа Венуччи дала ей свечу в первый день по ее прибытии в пасион.

«Чтобы Вам не было страшно, дорогая», - прошептала она.

Джулии никогда больше не было страшно. Она давно уже подавила в себе эту лишнюю эмоцию. В этом мире не было никакого места для страха. Чтобы выжить – нужно было стать твердым. Страх был первой эмоцией, которой она лишилась наряду с привязанностью и симпатией. Она принимала великодушие других людей с вежливым кивком, но никогда не говорила: «Спасибо». С момента, когда семь месяцев назад рухнул ее мир, она была занята только разработкой плана действий.

Автовокзал в этом городе был грязен и обветшал, словно пережил две мировых войны. Или три, считая эту. Рабочие с Обрабатывающих Сооружений бродили вокруг, стараясь не встречаться взглядом друг с другом и особенно с Национальным гвардейцем, скучающим на посту в дальнем углу зала. Он не интересовался планами их поездки. Было очевидно, что этот почти ребенок с трудом старается побороть сон. Время от времени электрический разряд от черного браслета встряхивал его, и он слегка распрямлялся. Это могло показаться забавным, будь она в настроении посмеяться...

- Один билет до Хьюстона, - сказала она, приблизившись к рябому, сальному мужчине за решеткой. Она низко нагнула голову, будучи достаточно осторожной, чтобы не подойти слишком близко.

- Ваш пропуск, - ответил он протравленным голосом; сигарета, свободно свисающая с его губ, двигалась в такт словам.

Она моментально выудила требуемое из кармана своего пальто в горошек. «Джулия Лонгфеллоу» - гласила надпись. Серийный номер 904576, Испытательный объект. Приоритет 1.

Он выгнул бровь в большой жирной единице, выписанной черными чернилами.

- Мы не часто встречаем таких, как Вы, - заявил он, ставя красный штамп под перечнем городов, включавшим Портленд, Санта-Фе и Дубьюк. Все легитимные центры тестирования, слишком мелкие, для привлечения неуместного внимания.

Джулия не ответила. Этот человек был вероятнее всего одним из шпионов и осведомителей, опутавших в последнее время своей сетью все обозримое пространство.

Тонкая пленка пота покрыла ее тело под черной водолазкой. Каждый раз, когда она должна была предъявлять поддельный пропуск, ей хотелось обратиться с молитвой к Богоматери, несмотря на то, что подобные действия возымели бы отрицательный результат. Молитва устарела, не говоря уже о наложенном на нее запрете.

Однако подпольщики проделали прекрасную работу. И не только над пропуском. Ее глаза сузились в Санта-Фе, ее подбородок стал более широким в Портленде. Александрия была домом хирурга-ринопластика, работавшего под видом терапевта. Она дотронулась до короткого бандажа, покрывающего ее нос. Боже, как она будет тосковать по своему носу!

Билет проскользнул в двухдюймовую щель между прилавком и решеткой.

- Внедрение или извлечение? – заметив синяки, залегшие под ее глазами, спросил он, кивком указывая на ее лицо.

- Внедрение, - кратко ответила она, видя, как он бледнеет, и надеясь, что напугала его до смерти. «Вот так-то приятель, любопытной Варваре...» Она не хотела выдать больше информации, чем необходимо, но ей так нравилось пугать потенциальных шпионов. Казалось бы, в последнее время, это стало ее единственным развлечением – намекать на то, что "это может случиться с каждым". Как там было на той старой наклейке на бампер? Ах, да - «Дерьмо случается». Ну так вот, точно так же и с многократной имплантацией без анестезии.

Джулия выяснила также, что эксперименты над людьми проводились не только с целью угодить захватчикам.

Уполномоченный Председатель смотрел в будущее. В конце концов, кого-нибудь «оставят», когда «все будет сказано и сделано». Кто-то должен будет повторно заселить мир; возможно, генетически спроектированная раса, болезнестойкая и высокоинтеллектуальная, с продолжительностью жизни в сотни лет. Но, конечно, это не были бы те тысячи, кто проходил испытания. Нет, пожертвовав ими, доктора смогли бы сделать бессмертными лидеров.

Именно в облике одной из таких подопытных она и передвигалась свободно по всей стране. В зависимости от Ваших взглядов, Вам повезло или не повезло быть избранным для подобного вида испытаний. Но при любом раскладе, Ваша ценность превышала достоинства остальных, и Вам было гарантировано место под солнцем нового мира.

Если Вы пережили испытания.
Пережили имплантацию и генную терапию, и переливания.
Особая благодарность за пропуск, дающий ей некоторую свободу передвижения и небольшую толику уважения.

Взяв свой ранец, она двинулась обратно, нетерпеливо ожидая прибытие своего автобуса. Старинные часы на стене показывали 5:57 утра. Еще десять минут и ее рейс будет здесь.

- Погодите, - услышала она позади себя.

Она закрыла глаза и сглотнула. Что, если на этот раз сальный мужчина заподозрил то, что не приходило в голову другим? Возможно, настало время помолиться.

Он наклонился, почти прижавшись лицом к проволочной сетке, и ее обдало доносившимся от него тяжелым зловонием.

- Не хочешь сигаретку, детка? – вопрос сопровождался грязной ухмылкой.

Злость заклокотала в ее горле. В его тонко завуалированном предложении не было ничего удивительного; в обмен на сигареты, выпивку или наркотики, в нынешние времена, поставщик этих товаров обычно ожидал получить секс. Она возблагодарила свои удачливые звезды, что не оказалась одной из тех зависимых неудачниц. Было трудно просто держаться день за днем, даже не имея необходимости делать это во власти ужасающего зловония кого-нибудь подобного человеку, сейчас стоящему перед ней.

- Нет,- сказала она, стараясь не позволить презрению просочиться в свой голос.

Казалось, ее статус Испытательного объекта с первым приоритетом ничего не значил для этого хорька. Ее лицо привычно приняло выражение холодной маски.

- Я не курю.

К счастью, его приставания к Джулии были прерваны внезапным мерцанием телевизора в дальнем углу зала ожидания.

Трижды повторенные, четыре звуковых сигнала извещали о том, что сейчас будет передано сообщение Уполномоченного Председателя. Джулия была уверена, что оно не было запоздалым поздравлением с Рождеством Христовым.

Тревожные звоночки зазвучали в ее голове; она знала, что не должна смотреть, но не могла отвести глаз.

Яркая сетка развертки сменилась мужчиной, расположившимся за столом, очень напоминая Обращения Президента к народу из прошлой жизни.

Это не был Белый Дом; она слышала, что он лежал в руинах. Но Джулия была уверена, что передача шла из Вашингтона.
Змеи никогда не уползали далеко от логова..

Александрия, Штат Луизиана
31 декабря 2000 года
6:03 утра.

- Доброе утро, - он растягивал слова, выдыхая дым, – разрешите мне первым поздравить вас всех с Новым годом.

- Новый год - завтра, сволочь, - пробормотала она, - и тебе тоже счастливого гребанного Нового года.

«Однако, он хорошо выглядит, очень солидно и внушительно», - внезапно промелькнуло у нее в голове. Она никогда не считала его внушительным прежде, когда он скрывался в тенях офисов и залов заседаний. Угрожающим, да, в вечном облаке сигаретного дыма, скрывавшем его помыслы. Теперь он как король сидел пред взорами всего мира. Этот человек не был марионеткой. Скорей наоборот.

- Я с радостью хочу отметить, что это был очень успешный год. Болезни уничтожены, бедности больше нет.

В нынешние времена трудно быть бедным или больным. Это смертный приговор.

- Однако, есть кое-кто, отказывающийся сотрудничать. Ваша святая патриотическая обязанность – помочь нам отфильтровать неблагонадежные элементы. Колонисты находятся здесь, чтобы помочь, не навредить! Обернитесь вокруг себя: еды больше чем достаточно, у каждого есть нормальное жилье.

Несомненно, пищи и жилья было навалом. Заплесневелый хлеб и холодные квартиры. Для тех, кто выжил. Трутни эффективно поработали над избавлением мира от человеческих вредителей.

- Все о чем мы просим – принятие. Время перемен – естественная эволюция любого вида, которой нельзя избежать. Так давайте же начнем Новый Год с единения и умиротворения!

Он поднялся, потушив сигарету в стоящей по правую руку оправленной золотом пепельнице.

- Мой Министр Юстиции более полно объяснит процедуры, которым мы должны следовать, чтобы гарантировать свое будущее выживание. Спасибо за внимание и счастливого Нового Года!

Джулия почувствовала слабость в коленях, и рухнула на жесткую пластиковую скамью в центре зала, вперившись взглядом в мерцающий экран.

Несмотря на то, что в последние несколько месяцев она поглощала каждую минуту его эфирного времени с отрешенностью исследователя, внезапно, Джулию поразила мысль насколько врасплох застал ее этот момент.

Несколько секунд кожаный стул за столом переговоров был пуст. Потом его медленно занял высокий серьезный человек, в строгом, цвета антрацита, безупречном костюме от Армани. Он открыл, лежавшую перед ним светло желтую папку и прочистил горло перед тем как начать свою речь.

Он смотрел прямо в камеру, но казалось, что его серо-зеленые глаза проникают в самую ее душу.

- Если вы среди тех, кто сопротивлялся обещанному будущему, я снова хочу попросить вас вернуться к ближайшему Обрабатывающему Сооружению. Я знаю, возможно вы устали, голодны и холодны. Разрешите нам о вас позаботиться. Мы проследим за тем, чтобы вы смогли найти своих родных и близких.

Он обращался к ней. Она нутром это чувствовала. Слова почти забытой молитвы начали резонировать в ее мозгу.

«Богородице, Дево радуйся, Благодатная Марие, Господь с тобой... Мне нужны силы... Не дай мне потерпеть неудачу теперь...»

- Пожалуйста, не препятствуйте, тому, что должно случиться. Мы просто хотим помочь вам. Если Вы, или кто-то из Ваших знакомых, нуждается в обработке - на территории нашей страны есть несколько мест с Обрабатывающими Сооружениями достаточного размера, для обслуживания тысяч людей, без создания очередей.

Несомненно, конвейерные ленты прямиком в брюхо корабля-матки.

-Лос-Анджелес, Денвер, Сент-Луис, Хъюстон, Нью-Йорк и, конечно, Вашингтон, округ Колумбия. Если Вы не в состоянии добраться самостоятельно – остановите первого же попавшегося на Вашем пути Национального Гвардейца. Он будет счастлив наставить Вас на путь истинный.

Джулия несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и бросила взгляд на мальчишку-гвардейца, стоящего в углу.

Она почти сделала это. Но в Хьюстоне у нее еще будет возможность «остановить первого попавшегося на пути гвардейца".

- Красивый товарищ, не так ли?

Аминь.

Джулия переключила свое внимание с экрана на женщину, украдкой подошедшую с другой стороны комнаты. Спрятав волосы под низко нахлобученой линялой черной кепкой, Джулия пробормотала:

- Да, он красив.

- Сигарету?

Тонкий серебрянный портсигар мелькнул в ее левой руке, и Джулия покачала головой, не проронив ни слова.

- Не волнуйтесь, я не прошу ни о чем взамен, – промурлыкала женщина. Она вынула сигарету и жадно затянувшись, закурила

- Спасибо, но нет, - впервые за долгое время, Джулия была вежлива, проявляя внимание к своей случайной соседке.
- Как хотите, - пожала та в ответ плечами.

Джулия промолчала, притворившись, что внимательно следит за происходяшим на телеэкране.

- Жаль, его так портит этот шрам, - продолжала женщина, заглушая министра, читающего список процедур и протоколов. Они были каждый раз одни и те же, эти официальные служебные сообщения, ставшие из ежедневных еженедельным, но по-прежнему убеждавшие их предавать друг друга. – Если бы не это, он был бы опустошительно привлекателен.

Если бы не это? Да она все еще таяла от одного только его взгляда!

Джулия знала, что нельзя игнорировать хорошо одетую женщину. Было совершенно ясно, что от самых кончиков прекрасно уложенных черных волос до набоек на высоких каблуках, она является патриотом. Даже если и попала в опалу, о чем громко свидетельствовал способ ее передвижения. Лица, находившиеся в фаворе, не ездили на автобусах.

Но неожиданный наплыв эмоций оставил ее в замешательстве. И совершенно не в настроении для праздной болтовни.

- Я видела его однажды, близко, несколько месяцев назад..