За две недели до этого. Лондон.

- Кори, я же сказала, нет! Это чистой воды безумие. Ты знаешь, какая система безопасности в этом банке?
- Поэтому я и прошу тебя мне помочь. Одному мне не справиться.
- Ты понимаешь английский язык? Н.Е.Т.
- Подумай только, это назовут ограблением века.
- Наше прошлое дело уже назвали ограблением века, хочешь побить рекорд?
- Аманда, это последний раз, когда я тебя о чем-то прошу, клянусь.
- Ты теряешь время. Скорее Дункан МакЛауд станет женщиной, чем я соглашусь тебе помочь.
- Странные у тебя сравнения. – хмыкнул Кори. Вдруг его глаза хитро сверкнули.
– Женщиной говоришь… и ты хотела бы это увидеть?
- Ну, за такое зрелище я бы многое отдала… …

- Затем он резко сменил тему разговора и к уговорам больше не возвращался. Дункан, я и не думала, что он воспримет мои слова всерьез. Пару дней назад Кори позвонил мне и попросил приехать в Париж, сказал, что меня ждет сюрприз.
- Так он устроил весь этот спектакль для того, чтобы ты помогла ему провернуть очередное дельце?! – появившееся на лице Горца выражение не предвещало ничего хорошего.
- КОРИ!!!
К сожалению, пока Аманда пересказывала МакЛауду их беседу, Кори самым таинственным образом куда-то исчез.

Конец.

ссылка на иллюстрацию

Название:ENDGAME
Автор:Пух
Персонажи: Митос
Жанр: драма, ангст
Размер: миди
Рейтинг: PG.
Предупреждения: смерть персонажа
Статус: завершен
О чем: Конец Игры...

Боли не было. Сила вливалась в него, как вода, прохладная и свежая, так непохожая на мутную жижу, которую он привык пить, и от которой каждый раз сводило желудок. Он мог черпать молнии руками … Боли не было. Только пустота. Ни ощущения победы не облегчения. Кто-то наверху здорово повеселился, наблюдая, как кучка идиотов веками гоняется друг за другом в надежде получить в конце большой куш, Ему захотелось плюнуть в небо, но вовремя осознав, куда на самом деле попадет плевок, он сдержался. Что ж все закончилось. Можно поздравить себя и идти домой. Поднять меч и идти домой. Потом он его продаст, как только как следует очистит. Хотя кому сейчас нужен антиквариат –хлам, за который люди когда-то были готовы порвать друг другу глотку на аукционе, соревнуясь в толщине кошельков. Но не теперь. Сегодня, главная ценность - чистая вода, и, вероятно, он единственный, кто все еще помнит, что это понятие на самом деле означает.
Пешком через пол города. Почему у них работают лифты, но не работает метро, кто, в самом деле, решает, на что тратить электроэнергию? Холл привычно пахнет кошками и дешевой травкой. На этот раз вонь вызывает тошноту, цементные стены немного сдвигаются- нарисованная голая баба нагло усмехается в лицо, грозя придавить невиданных размеров буферами. Прочь отсюда. В объятие таких же стен, но без маниакальных дамочек. Кому пришло в голову выкрасить кнопки лифта в темно-бордовый цвет. Проклятые панки. Краска даже еще не высохла. Пять шагов до двери –ключ в замок. Его гораздо легче просто поднять пальцем, но соседи этого не знают- и он притворится, что тоже не знает. Это ритуал, который он совершает каждый день, а сегодняшний ничем не отличается от предыдущих. Кого волнует, что длившаяся несколько тысячелетий Игра наконец-то закончилась и ее победитель ковыряется в замочной скважине в тщетном усилии попасть домой.
Он выбрал эту квартиру из-за вида, который открывался из окна. После того, как обошел с полсотни таких же квадратных пустых коробок, с маленьким аппендиксом, который не поворачивался язык назвать кухней. Впрочем, он ею и не пользовался. Каждый раз, смотря на медленно погружающийся во тьму город, больше напоминающий лес из плохо обглоданных рыбьих хребтов, он задавался вопросом: что он здесь делает. Почему до сих пор не сменил полуразрушенные каменные джунгли на настоящие, где нет удушливого запаха гари, нет кучек полубезумных людей, с голодным блеском в глазах, кидающихся на все, что движется. Очередная цивилизация умирала. Не первая, и, вероятно не последняя, из тех, что он видел и еще увидит. Так какой смысл сидеть и смотреть на ее конвульсии. Завтра же его здесь не будет. Но этот последний вечер должен хотя бы отличаться от остальных. Тем более, что повод есть… Несколько секунд ему потребовалось, чтобы вспомнить какой. Ах, да, он же Последний – самый сильный, самый мудрый, несущий в себе энергию тысяч бессмертных. –«Которую ты можешь с чистой совестью спустить в унитаз», -добавил язвительный голос из глубины подсознания. – «Но это вовсе не причина отказывать себе в выпивке».

- ...Ящерица. Самая обыкновенная, плоская, тупая ящерица!
- Ты что-то сказал? - обернувшись, уточнил Дункан у своего друга, который издавал неопределенные звуки на протяжении всего их пути.
- Ничего. - Адам замолчал.
Дункан пожал плечами и, скрывая улыбку, свернул в ближайшее кафе. Митос проводил своего бесчувственного друга глазами. Как такое могло случиться? Джо - ворон, Аманда - лисица, этот шотландский донжуан - лев, черт бы его побрал. А кем назвали меня? Идиотской ящерицей?
Когда над головой сверкнула молния, Митос, вздрогнув, вернулся к реальности и нахмурился в свинцовое небо.
- Просто восхитительно, - пробормотал он и торопливо последовал за Маклаудом.
- Не стоит так переживать, мы по-прежнему тебя уважаем, - фальшиво сочувствующим тоном "успокоил" его Дункан, едва они устроились за одним из угловых столиков кафе. Адам наградил его тяжелым взглядом и уставился в окно.
- К тому же наблюдается определенное сходство, - не обращая внимания на невосприимчивость аудитории, продолжил горец. - Любовь к теплому климату, например. Умение приспособиться к любой ситуации. Если слишком холодно, можно впасть в спячку на пару месяцев. А если кто-то попытается поймать - достаточно юркнуть в густую траву, оставив в руке наглеца всего лишь хвост.
Митос невольно улыбнулся.
- Знаешь, если бы это была змея или какой-нибудь тигр, я бы понял. Но это существо такое...такое...
- Милое?
- Безобидное, Мак. И абсолютно безмозглое. Сравнить меня с земноводным, - Адам картинно содрогнулся и потянулся к возникшей чашке с горячим кофе.
Дункан прикусил язык, сдерживая смех. Действительно, такого завершения сегодняшнего посещения развлекательного парка никто не ожидал. Тот старик в разноцветном халате и остроконечной шляпе волшебника не мог знать, какую бурю эмоций вызовет врученная стеснительному студенту глиняная фигурка. Не оценив иронии, Митос высказал друзьям, прохожим и старику все, что он по этому поводу думает, зашвырнул оскорбительный предмет в кусты и отправился за мороженым.
Наблюдая за тем, как Митос задумчиво разрывает салфетку на мелкие кусочки, Дункан в который раз сунул руку в карман и провел кончиками пальцев по краям подобранной фигурки. Вытянутая шея, крохотные лапки, остроконечный хвост. И чуть заметные выступы на спине. Сложенные крылья. Символ защиты, верного союзника, отважного воина. Символ долгой-долгой жизни и мудрости. Дракон.
- Еще кофе?

31.08.04

Настоящего же ее имени мы так и не узнали, как и происхождения. С каждым приемом Силы она перерождалась. Она, как говорят мудрые, была хамелеоном, подстраивающимся под любое окружение или фениксом обретающим новую жизнь в пламени. Воистину, чудны дела твои, Аллах!
Но однажды в Персии, в городе Султания… Ее поймал другой бессмертный, они сражались, она проиграла, но успела сбежать, как сделал бы на ее месте всякий, у кого есть хотя бы крупица мудрости.
В подобных случаях, моя бессмертная обычно пыталась запутать след и стать тенью своего противника, следя за ним в течение долгого времени, прежде чем решиться на повторный поединок. Такая тактика неизменно приносила ей победу.

Она следовала ей и в Султании. Ее соперником был Хаим из Двенадцатого Племени, один из древних, чье происхождение покрыто тайной, и чей возраст можно было угадать по его имени, Хаим – «Жизнь» на иврите. Поединок умов длился много дней и был напряженным, как военная кампания. Получив Силу, она склонилась над его телом и, казалось, впала в транс. Мне удалось сделать то, на что я никогда не решался раньше – подобраться ближе. Но в моем возрасте, я чувствовал себя женихом этой женщины, хотя она никакая не женщина, а африт, и без сомнения старше многих земных царств.
А я, будто пылкий новобрачный, был влюблен в ее лицо и тайную силу, и я осмелился подойти.

Она меня не видела. Она рыдала над трупом Хаима, а прекратив, сказала: «Я недостойна, но пойду дальше в твоих сандалиях» и забрала по своему обычаю его одежду и меч.
Я уверен, она ни разу не страдала от темной передачи. Вероятно от того, что всегда принимала сущность своих врагов с уважением и кротостью.

Но ее странный ритуал так и остался тайной для всех, кроме одного Аллаха, от которого не бывает секретов.

Я был уже стариком, а она- молодой любовницей ученого мистика в Александрии, когда из нашего источника среди их прислуги, мы узнали, что она собирается совершить паломничество в Мекку. И я возрадовался. Это ли не венец всей моей жизни. Лишь одно последнее путешествие и я смогу передать дела моему сыну Али. Он уже взрослый и готов стать ее Наблюдателем. И я почувствую себя халифом на час, когда мне будет дозволено назвать себя хаджи. И тогда настанет время удалиться от мира, чтобы провести остаток дней, нежась на солнце.

Ее последними словами перед лицом смерти были:
«Давеча я была Подарком Судьбы. Забирай жизни врагов, возноси благодарности Аллаху и будешь благословен»
Но Фазиль лишь плюнул в нее, усмехнувшись: «Ты - всего лишь женщина».
Она начала, было, что-то говорить ему , возможно свое настоящее имя, но он не слушая, обезглавил ее одним ударом. Думаю, этим он обрек себя на кару, а я проклял его, как Наблюдатель, за то, что он лишил нас возможности узнать ее секрет.

Мы с сыном похоронили ее в песках на побережье. И я сделал эту последнюю запись в хрониках Иберийского Хамелеона. Теперь, я передам бумаги Али и отошлю его, ведь пришло и мое время умирать. Мой сын последует за Иманом Фазилем, я же останусь охранять могилу Дурр-и Бахт, чтобы, со временем лечь в нее самому. Ибо Наблюдатель и Бессмертный связаны любовью, но это скрытая любовь на расстоянии, без надежды когда-либо сблизиться. А если это женщина и такая же прекрасная, как моя, то истинная трагедия Наблюдателя состоит в невозможности посвататься к невесте, к чьим ногам положил свою жизнь

Содержание: Они живут вечно. Они путешественники и пилигриммы... и они часто покидают друзей, не догадываясь, что это для них значит.

Отказ: Ни один из названных персонажей не является моей собственностью- или вы ожидали чего-то другого? Все права принадлежат Rysher / Davis/Panzer Productions.
Слово " Игиги " происходит от Эпоса о Гильгамеше, шумерской легенды о Аннунаки, и означает «Всё видавшие»

Игиги

Alles Göttliche auf Erden ist ein Lichtgedanke nur...

-- Schiller, Die Gunst des Augenblickes --

(Шиллер. Благословенные мгновенья.
Переводить стихи классика я не берусь, но смысл цитаты соответствует строке из известной песни «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь...»)

Секоувер / Канада

Черт возьми, он уже стар для этого дерьма...
Джо устало опустился на ближайший стул. Точнее ´слишком стар´. Чертовски стар. Во всяком случае, для такой работы.
Глубоко вздохнув, он прислонил свою, видавшую виды, и основательно потрепанную трость, к стене. Ходить на протезах становилось все тяжелей. Пора завязывать. Окончательно.

Видеокамера лежала перед ним на столе. Сколько километров пленки он отснял за все это врмя? Сколько исписал журналов? Сколько файлов поместил в виртуальную базу данных?
Считать их Джо Доусон уже давно перестал.

Усталым жестом он пригладил седые волосы и бороду. Не так уж долго он еще продержится. Ибо, в отличие от тех, кому посвящена его работа, он с каждым днем все сильнее чувствовал приближение смерти.
О, иногда он завидовал им всеми потрохами. Но только иногда…

Одним глотком он опустошил стакан, и уставился из окна на улицу. Как много изменилось… Время неумолимо шло вперед, не думая его ждать.
Джо Доусон снова вздохнул. Когда он оглядывал свой бар, тот казался ему почти нереальным. Здесь, в его маленьком, закрытом мирке, все оставалось как в старые добрые времена. Все те же столы, та же стойка, те же напитки и та же сцена, на которой вечерами молодые музыканты играли джаз и блюз. Даже посетители в большинстве своем оставались те же.
Он горько усмехнулся. Для многих это не было чудом.
Он тяжело поднялся, опираясь на трость, и заковылял к сцене. Его сцена. Его гордость. Сколько же лет он провел здесь? И сколько из них, со своей старенькой, но верной гитарой?
Почти благоговейно он погладил ее, прежде чем уселся на стул, и поместил инструмент на колено. Пробежался пальцами по струнам, проверил настройку, подкрутил колки, проверил еще раз – и довольный, расслабился.
Первые звуки мелодии "Still Mill Blues" наполнили залитый рассеянным светом зал.
Для этого он жил. Это возвращало ему молодость. Дарило ностальгию, тоску и, в то же время, радость: музыка.
Он играл, полностью погрузившись в себя, качая головой в такт, отрешившись от всего вокруг. Существовал только он и его гитара – и музыка.

Человека, молча сидящего за ближайшим столом, он заметил только через несколько минут.
Джо Доусон прервал игру, и обратил взгляд на гостя, который слушал его, видимо тоже вдохновенный композицией. Мужчина был выше среднего роста, крепкого сложения, просто и незаметно одет, как и большинство ему подобных – в основательно выцветшие джинсы и бежевый свитер. Свой антрацитово-черный плащ он бросил на спинку соседнего стула. Темно-каштановые волосы коротко подстрижены. Единственное украшение – серебряная цепочка на шее. Живые карие глаза разглядывали Доусона с той же дружеской теплотой, что и всегда, с каким-то только им присущим выражением, которое Доусон никогда не мог понять до конца. Несмотря на давнее знакомство, Дункан МакЛауд оставался для него загадкой.

– Что занесло тебя сюда в такую рань, Мак?
Вопрос был излишним. Джо знал это сам. Дункан уже несколько месяцев шел за Сейланом Эрайей. Не вызывало сомнений, что в один прекрасный день он его найдет и мерзавцу не уйти от возмездия.
Чего не терпел Горец, так это неотомщенного убийства друга.
Джо и сам порой желал действовать по принципу «Око за око, зуб за зуб», как делал это МакЛауд и другие, подобные ему.
Разница была в том, что они жили по законам мести, в постоянном ожидании расплаты и порой в страхе. Вернее, вынуждены были жить.

Доусон придвинул другу бокал.
– Когда ты вернулся?
На серьезном лице шотландца заиграла веселая улыбка:
– Неужели проворонил? Или разыгрываешь? – поддел он Наблюдателя.
– Я просто хотел быть вежливым, но как хочешь, пожалуйста... – Джо махнул рукой, при этом, однако, тоже ухмыляясь. Подкалывать друг друга давно стало у Наблюдателя и Бессмертного традицией, остававшейся неизменной многие годы.
«Не то, что я», - грустно подумал Доусон, глядя на нестареющее лицо Горца. Этому всегда будет тридцать. Десятилетия, столетия. А он, Доусон... ему предназначена жизнь обычного смертного. Парадокс, но он никогда не чувствовал себя старым в присутствии МакЛауда. Не душой. Шотландец пережил четыре столетия. Пусть он внешне выглядел молодым, душа его была гораздо старше, чем у Доусона. И закрыта.
– Я ненадолго останусь в Секоувере, – неожиданно проинформировал его Дункан.
Несколько секунд Джо молча смаковал пиво. Он давно уже ждал такого решения, но слова Дункана все равно застали его врасплох.
И это было больно.
Даже если он знал, что у МакЛауда нет выбора.
– Я и так слишком долго здесь задержался, – прервал тот молчание. – Я должен уехать. Причем скоро.

Доусон махнул рукой. – Да, все понятно. – И на этот раз последовать за Бессмертным он не сможет. – Куда направишься?
– Европа. Скандинавия или Британские Острова... или еще куда ... – Дункан поиграл бокалом.
– Тоска по родине? – усмехнулся Доусон.
Шотландец поднял на него взгляд:
– Вроде того, – усмехнулся он. – Скорей все же Острова.
– Мне будет тебя не хватать. – Наблюдатель уставился на исцарапанное дерево стола. – Ты знаешь, что я больше не поеду за тобой. Я... слишком стар для таких прогулок. – Он заставил себя криво усмехнуться.
Дункан кивнул.

– Тебе назначат другого наблюдателя. Кого-то из молодых зеленых новичков, скорее всего. Смотри, не запугай мне его так сразу.
В этот раз ответ сопровождался тихим смехом.
– Думаю, он ко мне привыкнет, куда денется.
МакЛауд одним махом опустошил стакан. Доусон знал, что ему пора.

Умение произносить прощальные речи не входило в число достоинств ни Бессмертного, ни Наблюдателя. Однако, когда Дункан поднялся и взял плащ, Доусон тоже встал со стула.
– Будь осторожен, Мак! – произнес он, коротко сжав руку шотландца.
Тот окинул его быстрым взглядом и молча кивнул.
Джо убрал руку. Говорить больше не хотелось.
Шотландец надел плащ, и взялся за ручку двери.
– Я дам знать о себе, Джо.

Потом он покинул бар, и вместе с ним одинокого, старого друга...

Ende