Любая бессонница лучше, чем такое расхождение с действительностью.

***
В жизни Малдера был не один рассвет, когда он просыпался, искренне ненавидя будильник, вырываюший его из предутреннего сна, но сегодня он был готов к тому, чтобы ненавидеть весь мир, который изобрел эти будильники.

Кто бы там не рассылал сны – с точки зрения Малдера, он был жестоким существом. Если сон реален настолько, что ты слышишь этот горьковатый аромат лимонника и миндаля наяву – достоверно зная, что этого не может быть, если кажется, что всего мгновение назад касался губами других губ, и хлопья снега обжигали лицо – тогда пробуждение на жесткой гостиничной подушке сродни изощренной пытке.

***
Забегаловка – даже это было громко сказано. Такая же худая, как супруг, дама с желтоватым высохшим лицом за стойкой крохотного кафе на два столика могла предложить только растворимый кофе и разогретые в микроволновке гамбургеры – может быть, и не резиновые, но однозначно не первой свежести.

Пока племянник и дядюшка копались в форде федеральных агентов, миссис Брайд организовала некое подобие завтрака – за соответствующую плату, разумеется. Теперь она грохотала чем-то за стойкой, покрытой белым пластиком, ворчала на все вообще и на снегопад, супруга и плохо работающую микроволновку в частности.

Скалли, сидя за маленьким столиком, смотрела, как за мутноватым окном падает снег – ветер стих, но тучи продолжали выполнять свою работу методично и терпеливо. В кафе пахло свежей выпечкой, корицей и имбирем, однако рождественского печенья хозяйка заведения не предложила, а кофе и гамбургеры на запах были несомненно приятнее, чем на вкус.

Малдер стоял возле машины и о чем-то говорил с мистером Брайдом. Племянник мистера Брайда растерянно разводил руками – но о чем они говорили, слышно не было. Скалли рассеянно выпила кофе из пластикового стаканчика, почти не почувствовав вкуса, и сжевала гамбургер, даже не заметив, что именно было у него внутри – мысли ее были в разброде. Кофе во втором стаканчике остывал, а Малдер все не возвращался с улицы, и Скалли не знала, огорчаться этому или радоваться.

Но вот капот форда захлопнули, и племянник мистера Брайда, вытерев руки тряпкой, вместе с дядюшкой пошел в дом. Малдер попытался обмахнуть с машины снег, хотя бессмысленность этого действия была очевидна, потом заглянул зачем-то в багажник.
Скалли глубоко вздохнула и попыталась думать о работе. Да, несомненно. Лучше всего думать о работе. Как всегда.

***
В конце концов, ведь можно же просто сидеть вот так – друг напротив друга. Пить кофе. Можно слышать дыхание друг друга. Слышать, как тот, кого ты… Слышать, как он листает очередное дело, или торопливо стучит по клавиатуре, или даже просто точит карандаши – он всегда старается не швырять их в потолок при тебе, потому что слишком хорошо знает, как это тебе не нравится. А ты знаешь, что он это любит, и делаешь вид, что не замечаешь. Можно слушать его бесконечные плоские шутки и подколки, можно чувствовать, как он напрягается, словно натянутая до предела струна, когда на очередном разносе у начальства отстаивает свои убеждения – причем чувствовать это, сидя за противоположным концом стола. Можно угадывать, о чем он думает – по одному взгляду, по одному движению руки… Можно слышать его теплое дыхание макушкой в лифте и ощущать, как он касается губами твоих волос и рукавом – твоего рукава, надеясь, что ты не замечаешь. И зная, что ты замечаешь. Можно чувствовать его боль и его потери – как свои, и больше, чем свои. И не ждать ничего другого – потому что страшно, что если будет то, другое, то пропадет это.

И бояться, что все придумала. Что ничего этого нет. Что на самом деле он касается твоих волос губами просто потому, что твоя макушка находится на уровне его подбородка.

И успокаивать себя, убеждать себя, что в этом страхе есть смысл.

Вместо того, чтобы однажды решиться и рискнуть.

Нет, это всего лишь игры бессознательного.

Думай. О. Работе.

И почаще вспоминай Устав Бюро. Некоторые вон следуют ему неукоснительно. Да. Работа прежде всего. И все будет замечательно.

Всегда получалось.

Когда она вновь села, Малдер задумчиво произнес, глядя куда-то левее и выше ее плеча:

- Доброе утро, Скалли.

- Доброе утро, Малдер, - отозвалась она, внимательно разглядывая какую-то фотографию в рамке, висящую у него за спиной, и машинально заправляя за ухо прядь волос. – Что с нашей машиной?

- Ты будешь удивлена, но ровным счетом ничего, - ответил Малдер и пригубил кофе.

Скалли мяла в пальцах бумажную салфетку.

- То есть как ничего? – переспросила она.

- А вот так. Племянник не нашел никаких поломок и заявил, что причина нарушения работы рулевого управления ему не ясна. Сейчас все работает. И мы совершенно спокойно можем отправляться дальше. Если повезет с погодой и дорогой, будем в Олбани через четыре-пять часов, – Малдер отставил в сторону пустой стаканчик, и завернул гамбургер в пару салфеток, чтобы взять с собой.

- Почему же машина не работала?

- Я не знаю. Сейчас все в порядке. Ты расплатилась?

Скалли отрицательно покачала головой.

Хозяйка при виде кредитной карты Бюро замахала руками, и Малдер, которому не хотелось спорить, молча протянул ей наличные. Скалли в два глотка допила кофе, надеясь, что пунцовость ее щек можно будет списать на кипяток в стакане. Малдер подхватил вещи и вышел на улицу.

…Они садились в машину, почти не глядя друг на друга.

***
Маленький зелененький человечек забрался внутрь сумки. Ему еще многое предстояло сделать. Иначе они просто не попадут туда, куда нужно…

***
Их здесь очень много. Я не знаю, какой из них… Я стал хуже видеть. Я знаю, что настоящий только один, и должен найти его. Но как мне найти его? Они не видят, они ждут моей помощи. Они кружат вокруг моей головы, и бесконечно шепчут, шепчут мне в оба уха.

Они никогда не любили меня. Тетя Джейн никогда меня не любила. И дядя никогда меня не любил. Они ненастоящие.
И мистер Кросби, когда дал мне другие таблетки, сказал, что эти серые уйдут. Я сначала решил, что они вправду ушли – ведь раньше они росли прямо из моей головы, а теперь они кружат вокруг. Я думал, что так и нужно, и сказал об этом доктору. Мистер Кросби обрадовался и сказал, что они больше не придут. Мистер Кросби ошибся. Они вернулись. Они стали сильнее. Их стало больше. И они стали совсем холодные. А мне очень жарко. Я не люблю, когда мне так жарко. Брайану жарко.
Мне нельзя теперь ездить на машине. Меня ищут. Брайана ищут…

А он никогда не любил меня. Мне теперь все равно, что будет. Они хотят получить мир – пусть забирают. Они говорят, если он умрет, то они смогут получить каждого, любого, и смогут жить рядом с каждым, и пить его мысли… Если он умрет, весь мир станет серым, холодным и бесплотным. Все станут такими, как я. Никто никого не будет любить. Они говорят, что никто никого не должен любить.

Однажды я спросил их, почему. Они сказали, что это разрушает порядок.
Я не стал говорить им, что я хочу, чтобы меня любили. Потому что тогда они убьют меня.
Я лучше убью его.

***
Они добрались до Олбани к полудню. Здесь было довольно прохладно и валил снег, и легкомысленное рождественское настроение проникло повсюду.

Местное отделение ФБР было в курсе событий – у них был уже и портрет молодого человека, и данные об его машине, и его адрес – не было только образцов отпечатков пальцев. Знали они и о том, что он наблюдался у психиатра, и о шизофрении. Начальник местного отделения ФБР, мистер Макгрейн, объявил Бенсона в розыск – но пока безрезультатно.

Макгрейн принял их во время обеденного перерыва. В коридорах местного отделения ФБР было так же шумно и суетно, как в Штаб-квартире в Вашингтоне, но в его кабинете этого почти не было слышно. От чашки с кофе, стоящей на столе, исходил божественный аромат, заставивший двух федеральных агентов нервно сглотнуть слюну. Макгрейн удобно разместился в крутящемся кресле, сдвинул в сторону несколько папок с документами и вынул откуда-то большой сандвич. Стулья для посетителей в этом кабинете не отличались ни удобством, ни мягкостью, что федеральные агенты ощутили сразу.

- От информатора, - лаконично сообщил Малдер.

- И, конечно же, личность информатора раскрыть вы не можете, - понимающе кивнул Макгрейн, прихлебывая кофе.

- Разумеется. От полиции пока никаких сведений не поступало?

- Нет.

- В доме тетки его нет?

- Там, судя по всему, недели три никого не было. По словам соседей, Брайан Бенсон всегда был тихим, замкнутым, аутичным парнем, никогда никому ничего плохого не делал. Впрочем, никто никогда с ним особо близко и не общался, кроме тетки. Джейн Лорели умерла полгода назад от инфаркта миокарда. Брайан почти все время проводил дома, изредка куда-то выезжая. Не совсем ясно, как и почему он это делал – поскольку прав на вождение автомобиля у него не было. Почему это не заинтересовало полицию, мы проверяем тоже. Последний раз соседи видели его недели три назад – больше никто ничего толком сказать не может, - Макгрейн прищурился, скрестив руки поверх круглого живота, на котором с трудом сходилась форменная рубашка. – Они предположили, что Брайан наконец уехал к ее бывшему супругу, своему дяде, который проживает в Калифорнии. Поэтому и не сочли нужным беспокоиться. Собственно, агент Малдер, а почему мне из Вашингтона никто не сообщил, что вы приедете?

- Потому, что это решение было принято поздно ночью, - ответил Малдер, нисколько не смутившись. – Благодаря вновь поступившей информации. Но заместитель директора в курсе.

- Спасибо за помощь. Она не будет лишней, хотя думаю, что мы и без вашего вмешательства справились бы. Почему делом занимается специальный отдел? – Макгрейн с сожалением поболтал в чашке остатками кофе.

- Потому, что специальному отделу в этом деле есть, чем заниматься, - ответил Малдер.

Макгрейн скептически хмыкнул. Он был наслышан об отделе паранормальных явлений и, как и многие в ФБР, полагал, что это напрасная трата денег налогоплательщиков, ресурсов Бюро и нервов начальства. Впрочем, сам агент Малдер, с которым Макгрейн раньше не сталкивался, но много слышал, показался ему вполне вменяемым – не говоря уже об агенте Скалли.

- У кого наблюдался Бенсон? Вы сделали запрос в лечебницу? – поинтересовалась Скалли, стараясь не вдыхать кофейный аромат. Он значительно отличался от того, которым пришлось дышать в забегаловке при мотеле. – Необходимо побеседовать с его лечащим врачом.

- Его лечащим врачом был доктор Джордж Уоррен Кросби. – Макгрейн помялся мгновение и добавил: - Его уже два дня не было на работе – вроде как он заболел и находится дома. Мы просили его связаться с нами, полиция выезжала к нему домой, но никаких новых сведений, которые могли бы помочь нам, доктор не дал. Он сообщил только, что парень болен давно, всегда был тихим и мирным, всегда аккуратно лечился и его бред был неопасным для окружающих. С чего вдруг парня понесло убивать, доктор понятия не имеет. Где он может быть, Кросби тоже не знает. Не думаю, что вам от него будет много пользы. Если вам нужен его адрес и данные о месте работы – обратитесь к агенту Дейлу.

- Где мы можем найти его? – поинтересовался Малдер, поднявшись со стула, который к концу беседы начал казаться ему каменным.

- Вторая дверь налево по коридору. Агент Малдер, агент Скалли, - Макгрейн несколько замялся и стал крутить в пальцах авторучку.

- Да? – агенты, уже собравшиеся уходить, остановились.

- Я был бы благодарен, если бы вы помнили, что это все-таки в первую очередь дело о серийном убийстве. У парня крыша давно не на месте, это ясно – теперь от него можно всего ожидать, но не более того. Никаких паранормальностей, призраков тут нет. За помощь спасибо. Вся полиция города на ногах, все актеры со своих мест на сегодня убраны, завтра будем организовывать ловлю на живца. Я думаю, что ситуация в целом вам ясна.

- Более чем, - Малдер кивнул. – Но не могу с вами согласиться. Насчет паранормальностей. Надеюсь, что информацию о докторе мы получим.

- Это пожалуйста. Полагаю, что мы поняли друг друга.

- И вам счастливого Рождества, - доброжелательно улыбнулся Малдер и вышел из кабинета вместе со Скалли.

- Малдер, послушай, Скиннер вообще в курсе, что мы здесь? – возмущенно прошептала она.

- Теперь несомненно будет, - пробормотал Малдер, подталкивая ее ко второй двери по коридору. – Пошли. Нам нужно поторопиться, пока Макгрейн не передумал. Впрочем, у нас есть ведь и собственные источники информации, не так ли?

- Кому ты звонишь? – спросила Скалли, увидев, что Малдер вынул из кармана телефон.

- Помощникам Санта Клауса, - ответил Малдер, набирая номер. – Хочу дать златоволосому очкастому эльфу последний шанс заработать билеты на бейсбол.

Малдер и Скалли покинули местное отделение Бюро не то чтобы в унынии, но в легком недоумении.

- Здесь есть некоторое несовпадение. Помнишь, когда мы смотрели файл, раскопанный Лэнгли, последняя запись там была семимесячной давности? А полиции сообщили, что Бенсон регулярно наблюдается. Зачем доктору лгать? Покрывает пациента? – задумчиво произнесла Скалли. – Наверное, нам стоило сказать Дейлу и Макгрейну о том, что доктор солгал.

- И что это даст? Мы сами допросим его. Для начала. А там видно будет. Ну что, едем к Санта Клаусу? – сев в машину, Малдер вынул из кармана куртки распечатанное у Стрелков письмо.

В автомобиле было довольно тепло, поэтому Скалли расстегнула куртку и сняла шарф. Пристегиваясь, она с сомнением покачала головой:

- Не знаю, Малдер. Не нравится мне все это – кто может выдавать себя за Санта Клауса?

- Почему ты не можешь допустить, что он настоящий?

- Малдер, прекрати. Это несерьезно. Ты сам всегда утверждал, что Санта Клауса не существует, а теперь… - Скалли нетерпеливо взмахнула рукой.

- А что, если я ошибался? – задумчиво произнес Малдер, разглаживая на коленях письмо. – Почему ты не веришь в это?
Скалли не ответила на его вопрос.

- Тут есть еще одна странность, - Скалли, развернув карту города, вгляделась в густое переплетение улиц, дорог и зданий. – Какой там указан номер дома?

- 172А.

- Дома с таким номером не существует. На этой улице нет нумерации домов по буквам. Малдер, это просто чья-то неумная шутка. Может, это Стрелки решили нас разыграть?

- У Лэнгли специфическое чувство юмора, но он бы до такого не додумался. О, а вот и он, - Малдер вынул телефон. – Малдер. Слушаю.

Когда через несколько минут Лэнгли отключился, и Малдер негромко произнес:

- Дело усложнилось. Во-первых, в архив, который мы вчера успели просмотреть, теперь невозможно зайти – скорее всего, он уничтожен. Это был личный архив доктора Кросби. Во-вторых, файлы, где есть информация о самом докторе, значительно подчищены. Там осталась только биография – родился-учился-женился. Правки внесены сегодня ночью.

Малдер взглянул на напарницу. Теперь, когда в деле возникли новые обстоятельства, можно было снова начать их обсуждать так же, как и всегда, и перестать думать о минувшей ночи.

В конце концов, это был всего лишь сон.

- Ничего себе новости, - Скалли удивленно подняла брови. – Зачем ему следы заметать? Он ведь просто лечащий врач.

- Может быть, он подозревал или знал, что Бенсон опасен, и не предпринял мер? А теперь боится ответственности? Санта Клаус нас, очевидно, дождется, независимо от того, настоящий он или нет. А вот док как бы не ударился в бега, - Малдер завел машину. – Едем. Лэнгли попробует раскопать информацию о докторе – где сможет. Мне все не дают покоя эти тени - а особенно то, что их на каждой следующей пленке становится больше. И то, почему они холодные. Лэнгли обещал перезвонить, как только что-то выяснит.

- Думаю, в данном случае лучше начать с доктора. Макгрейн сказал, что доктор находится дома. Полиция не слишком им интересуется. А следовало бы. Скиннеру и Макгрейну известно о том, что в архивы были внесены правки? – Скалли сложила карту и убрала в бардачок.

- Вряд ли они успели сделать свой первый запрос до того, как были внесены изменения. Похоже, об этом известно только нам. Думаю, что мы обязаны доложить об этом Скиннеру, но предлагаю сделать это после визита к доктору.

- Это нарушение Устава Бюро, Малдер.

- Значит, придется его нарушить, - невозмутимо ответил Малдер и достал из кармана десятицентовик. - Так что, подбросим монетку?

Федеральные агенты ждали не менее пяти минут, пока тот, кто находился по ту сторону двери, внимательно рассмотрит их в глазок. Наконец, им это надоело.

- Мы специальные агенты ФБР, Малдер и Скалли. Мы хотели бы побеседовать с вами по поводу одного из ваших пациентов, доктор Кросби. Вы с тем же успехом можете разглядывать нас внутри дома, - крикнул Малдер.

Ответа не последовало.

- Доктор Кросби, мы знаем, что полиция уже допрашивала вас, - Скалли поежилась – температура воздуха в Олбани была сегодня минус пятнадцать градусов по Цельсию. Им пришлось прокладывать себе дорогу в снегу от машины к дверям дома – снегопад продолжался, и тропку, протоптанную утром полицией, уже занесло. – Но выяснились некоторые обстоятельства, и вопросов стало больше.

- Я все сказал полиции, - последовал ответ из-за двери. – Я больше ничего не знаю.

- Так побеседуйте с нами и скажите нам все то же самое, - сказал Малдер. – Особенно хотелось бы услышать про измененные данные в вашем электронном архиве.

За дверью наступила тишина.

Но через минуту послышался какой-то глухой стук и звук открываемого замка.

- Проходите, черт вас подери, - зло произнес доктор.

Он закрыл за федеральными агентами дверь, запер ее и наложил тяжелый засов.

***
Доктор был высок, худ и явно изможден бессонницей. Он не проявил никакого интереса к удостоверениям федеральных агентов, не предложил им присесть и уж тем более не вспомнил о кофе. Впрочем, агенты не слишком рассчитывали на это.

- Что вам нужно? Я не знаю, где находится Брайан Бенсон, и не знаю, почему он убивает людей в костюмах Санта Клаусов.

- И вам, кроме разве что легкого любопытства, в общем нет до этого никакого дела, - согласно кивнул Малдер.

- Совершенно верно, - отозвался Кросби.

- И именно поэтому вы заперлись в доме, будто в осажденной крепости, - Скалли кивнула головой в сторону засова. – И утверждаете, что больны.

- Мне нечего бояться, - доктор вскинул острый подбородок. – Да, я простужен, - добавил он совершенно ясным голосом.

- Так почему же тогда вы боитесь? Не так уж трудно получить информацию от ваших соседей о том, что еще недавно вы спокойно ходили по улице и не запирали дверей на засов. Почему вы решили, что именно ваш бывший пациент убивает людей в костюмах Санта Клауса?

- Я ничего не решил, - нервно дернул кадыком доктор Кросби. – Мне позвонили из полиции и сказали, что это Бенсон. Что его опознали по фотографии. И задали мне несколько вопросов. Я ответил на все.

- Но вы сидите взаперти уже третий день. А полиция позвонила вам только сегодня утром, - сказала Скалли. - Вы что, сами боитесь его? Вы боитесь, что он придет к вам?

Доктор Кросби стиснул челюсти, на его скулах заиграли желваки.

- Нет. Мне нечего бояться.

- Доктор Кросби, давайте поговорим спокойно, - Малдер расстегнул куртку и вздохнул - в доме доктора было жарко. Однако сам доктор, одетый в толстый вязаный свитер, как будто не чувствовал жары. – Может, все-таки присядем?

- Да уж, вы так просто ведь не уйдете, - без всякого энтузиазма в голосе безнадежно согласился Кросби и провел агентов в гостиную.

В гостиной было еще жарче – здесь горел огонь в камине, при том, что центральное отопление обогревало весь дом . Яркие угольки, шипя и подпрыгивая, то и дело выскакивали из пламени и падали на жестяной лист на полу. На столике недалеко от камина лежал ворох свежих газет, какие-то бумаги и книги, а поверх всего этого - пульт от телевизора, лопнувший пакет с крекерами и бутылка минеральной воды. Возле широкого окна, доходящего до самого пола, стояла искусственная елка, украшенная гирляндами. Окно выходило в небольшой сад, который сейчас сплошь был засыпан снегом.

Три стены в комнате занимали плотно забитые книжные стеллажи, поднимающиеся до потолка. Книги вообще заполонили все свободное пространство, лежали стопками у стен, на стульях и возле книжных полок, и из многих торчали растрепанные закладки.

Малдер и Скалли, сдвинув несколько книжных стопок, присели на небольшой диван напротив камина. Доктор опустился в кресло рядом со столиком.

- Мы – специальные агенты ФБР, - напомнил Малдер. – Наш отдел занимается такими расследованиями, в которых есть признаки… Необычных явлений.

- Что необычного в шизофрении? – доктор принялся машинально перекладывать бумаги и газеты на столике, пытаясь создать видимость порядка.

- В самой шизофрении ничего. Но в деле Бенсона есть некоторые… странности. Расскажите нам о нем, пожалуйста. О Бенсоне.

- Я так понял, что вы незаконным образом получили доступ в мой электронный архив, - заметил доктор. – Но он не содержит ничего особенного.

Доктор вздохнул.

- Брайан Бенсон страдает шизофренией с пятнадцати лет. С трех лет он жил с родственниками матери, потому что его приемные родители умерли – отец погиб в автокатастрофе, мать через полгода умерла от лейкоза. В пятнадцать лет он узнал, что был приемным ребенком, и у него случился первый приступ. Приступ удалось купировать; в дальнейшем заболевание протекало стабильно, без кризов. Он получал всю положенную по протоколу терапию. Приезжал с теткой на проверку каждые три месяца…

- А потом? – спросила Скалли.

Доктор глубоко и нервно вздохнул.

- Потом его тетка умерла, и он больше не показывался. Я был обязан принять меры для продолжения его регулярного наблюдения, но я этого не сделал. У меня… у меня было слишком много других пациентов, куда более тяжелых на тот момент. Вот эти данные я и удалил. Все, - доктор выпрямился и устремил свой взгляд за окно.

Агенты переглянулись.

- Расскажите о характере его бреда, - попросил Малдер.

- Он говорил о холодных серых тенях. Которые окружают его и говорят ему, что его никто не любит. В общем-то, один из довольно частых вариантов бреда при синдроме Кандинского-Клерамбо.

- Говорил ли он когда-либо о том, что они велели ему убить Санта Клауса? Он продолжал получать препараты после того, как перестал появляться у вас? – поинтересовалась Скалли.

- Нет. Про то, что ему велели убить Санта Клауса, он не говорил. Поэтому мне и в голову не пришло сообщать о нем полиции. А насчет препаратов… Я… я не знаю. Должен был… Но… Его опекуном после смерти миссис Лорели является ее муж. Узнавайте у него. Я полагал, что Брайан уехал к нему, в Калифорнию.

- Если бы он перестал принимать таблетки, его состояние могло бы ухудшиться?

- Не исключено.

- Скажите, доктор, как вы полагаете, может ли бред больного материализоваться? – спросил Малдер.

Доктор еле заметно вздрогнул, что не укрылось от внимания обоих агентов.

- Вы говорите чушь, - Кросби налил себе в бокал минеральной воды. – Чушь. Это невозможно. С чего вам вообще пришла в голову такая мысль?

Малдер расчистил место на столе и разложил веером несколько снимков.

- Посмотрите. Это было заснято видеокамерой наружного наблюдения.

Доктор протянул руку и осторожно взял распечатку. Долго разглядывал ее. Потом взял другую – ту, которую Лэнгли сделал в температурном режиме.

- Я не знаю, что это, - ответил он наконец. – Я не представляю, как это могло получиться. Но если вы хотите сказать, что зафиксированное на пленке напоминает то, что он говорил - да, пожалуй. Но никаких выводов сделать не могу – я никогда с подобным не сталкивался. И вообще не верю, что такое возможно.

- Где мы можем посмотреть историю болезни Бенсона? – поинтересовалась Скалли.

- История в архиве. Зачем она вам? Все, что вам нужно, вам известно. Вам вообще необходимо только поймать его.

- Ему предстоит экспертиза на вменяемость, - сказал Малдер. – И вы это понимаете. Кроме того, возможно, нам удастся понять, где он может скрываться. Разве есть какие-то проблемы в том, чтобы получить доступ в архив?

Доктор, помедлив, ответил:

- Я думаю, что вам придется долго искать ее. Подробного электронного архива историй болезни у нас нет. Только краткое описание, которое вы читали. Незаконно.

- Скажите, не было ли внесено в лечение мистера Бенсона каких-либо изменений? – спросила Скалли.

- Нет, - быстро ответил доктор. – Никаких. Он получал стандартное лечение. Совершенно обыкновенное.

Скалли понимающе кивнула. Было ясно, что доктор солгал. И кажется, сам доктор тоже понял, что его ложь не осталась незамеченной.

- Скажите все-таки, почему вы запираете дверь? Вы не пускали нас более пяти минут. Вы боитесь, что он придет сюда? Но что он сделает вам? Вы ведь всегда успеете вызвать полицию, - Малдер кивнул на телефон, стоящий на каминной полке.

Доктор поднялся, подошел к камину, провел ладонью по телефонной трубке и ответил с горечью:

- Агент Малдер, вы же знаете лучше меня, что предсказать поведение Бенсона в данном случае почти невозможно.

- Родных нет. Близких друзей у него не было. Он был аутичен с детства и практически ни с кем не общался. Я не представляю, куда он мог пойти.

Было очевидно, что Кросби сказал все, что имел желание рассказать.

Агенты поднялись с дивана; одна из стопок книг разъехалась и тома упали на пол. Скалли извинилась и начала собирать книги и старые журналы обратно, но доктор опередил ее:

- Спасибо, я сам, - и суетливо стал подбирать то, что рассыпалось.

- Я прошу вас позвонить нам, если вдруг у вас появятся новые сведения, - Малдер протянул доктору визитку. – Или если что-то вспомните.Здесь есть номер телефона. И конечно, вы можете сообщить полиции.

- Да, хорошо… спасибо, - Кросби равнодушно взял двумя пальцами картонный прямоугольник и, не глядя, уронил его на стол, в кучу хлама.

***
Выйдя на крыльцо, агенты услышали, как за ними тщательно запирают дверь.

Пока они говорили с Кросби, снегопад успел основательно припорошить их следы на дорожке.

- Что ты обо всем этом думаешь? – спросила Скалли, пока они пробирались к машине.

- То, что он лжет, очевидно, не так ли? – Малдер вынул из кармана ключи.

- Несомненно. И он явно читал не только свежие газеты сегодня утром. Малдер, все, что лежало у него на столе из литературы, посвящено лечению шизофрении. И не только нейролептиками.

- Он психиатр, Скалли. Его и должно это интересовать.

- Согласна. Но из шкафов было вынуто почти все, что у него есть по этому вопросу. Ему именно сегодня, накануне Рождества, потребовалось срочно освежить знания? В том числе по клинической фармакологии нейролептиков? Там лежало два журнала по клинической фармакологии - за июнь и июль этого года. В мае перестал появляться на приеме Бенсон. Совпадение? Не исключено, конечно, но как-то очень вовремя. Не исключено, что сегодняшнее состояние пациента связано с лечением. Тогда в сегодняшнем поведении Бенсона косвенно будет виноват и доктор. Нужно посмотреть эти журналы… Что ты делаешь? Что случилось?

Малдер тем временем в пятый раз пытался открыть замок.

- Не знаю. Кажется, в замке лед, черт подери.

- То есть как лед?! – изумилась Скалли. – Этого не может быть.

- Посмотри сама.

Скалли присела на корточки рядом с дверцей машины.

- Малдер…

- Что?

- Скорее всего, нам просто налили в замок воды.

- Кто? Бенсон? – Малдер открыл багажник – замок багажника работал.

- Что ты собираешься делать? – Скалли выпрямилась.

- Возьму зажигалку. Попробую растопить лед, - Малдер стал копаться в своей сумке.

Скалли обошла машину.

- Малдер, - позвала она. – Смотри.

Малдер захлопнул багажник и подошел к ней.

Ветровое стекло, чистое еще полчаса назад, теперь было сплошь покрыто изморозью. В морозных узорах отчетливо определялись контуры, отдаленно напоминающие голову, и отпечатки пятипалых рук, очень похожих на человеческие, только пальцы были значительно тоньше и длиннее.

***
Мне очень жарко. Голова гудит. Они наседают, они голодны, они требуют еды. Их стало больше. У тех, других, они что-то забирали. Я не знаю, что, но им было мало этого. Они не должны притворяться им. Не должны. Они – не он. Зачем они это делают? Но я не виноват, ведь это не он.

Мне хочется домой, но они говорят, что домой нельзя. Я не знаю, куда мне идти. Они обещали, что приведут меня туда, где хорошо. Мне пришлось оставить машину – они сказали, что ее ищут. Они сказали, что Брайан плохой мальчик, что Брайана видели. Ну и что же, что видели? Ведь Брайан пока не виноват. Он еще жив.

Мне почему-то совсем не хочется есть. И не хочется спать – а раньше мне хотелось и есть, и спать, и все было по-другому. А теперь их нигде нет – я подходил к окнам и смотрел, и никого из них не видел. Есть люди, обычные люди, а этих – нет. Они куда–то ушли. Другие люди сказали, что они соберутся завтра там, где много людей. Там, где очень холодная вода. Гладкая, как стекло.

Двое ищут Брайана. Брайана ищут многие, но эти двое – знают. Они говорят, что двое знают про них. И про меня. Я не могу остановить их – они могут обидеть Брайана. Я хотел остановить их машину. Но там внутри кто-то горячий. Он не пустил меня внутрь, и Они не смогли туда попасть, Они только гладили стекло, а попасть не смогли.

У меня больше нет таблеток. А без таблеток мне совсем-совсем плохо. Мне очень жарко. Мне нужны еще таблетки.

И мне некуда идти.

***
- Что это значит, Малдер?

- Я думаю, он был здесь, - с большим трудом, нагрев замок, Малдер растопил лед и сумел наконец открыть дверцу. - И заморозил нам машину.

- Малдер, у нас нет пока объяснения, что там было на пленках.

- Спасибо, что ты хотя бы признаешь, что оно там было, - невесело усмехнулся Малдер, усаживаясь на водительское место.
Скалли села рядом и уставилась на лобовое стекло, сплошь покрытое ледяными узорами. Она все еще избегала смотреть Малдеру прямо в глаза, хотя, казалось бы, можно уже вполне было выбросить из головы случайный сон. Тем более, что сны мы не выбираем.

Ну, почти не выбираем.

- Малдер. Да, на пленках было что-то, что невозможно объяснить. Но я пока не вижу, как «серые холодные тени», являющиеся бредом шизофреника, могли остаться на пленке. Нужно найти механизм.

– Я позвоню Макгрейну. Пусть установят круглосуточное наблюдение за домом доктора. Бенсон где-то здесь. И искать его нужно здесь. Нужно проверить его историю болезни.

- Не уверена, что мы что-то найдем. Описание его лечения вряд ли поможет нам найти его.

- Но мы обязаны найти. Боюсь, что времени у нас мало. Надо связаться с Макгрейном. Придется к нему вернуться.

- Он несомненно обрадуется новым паранормальным обстоятельствам дела, - пробормотала Скалли. – Малдер, нам нужно включить обогрев стекла – нельзя ехать на замороженной машине.

- Мы таким образом уничтожим улики, - задумчиво сказал Малдер. – Эти пальцы… Помнишь следы обморожений, которые ты нашла на голове жертвы? Это ведь они же, понимаешь?

- И что ты предлагаешь? Пешком отправиться до местного отделения ФБР? Эвакуировать туда машину? Даже если эти отпечатки, похожие на пальцы, совпадут с теми следами, нам это практически ничего не дает. Это никак не приводит нас к Бенсону – потому что не совпадает с его собственными отпечатками пальцев, которые передали с заправки в Ровене. Я проверила еще в Вашингтоне.

- Машину действительно придется эвакуировать, - подумав, сказал Малдер. И добавил: - Я займусь машиной и выбиванием из Макгрейна экспертизы. Доберешься до архива?

***
Через полчаса эвакуатор увез форд федеральных агентов.

За домом, белая дверь которого оставалась по-прежнему запертой, установили наблюдение.

Малдеру и Скалли пришлось поломать голову над тем, как объяснить необходимость провести экспертизу замороженного окна, но звонок из Вашингтона убедил Макгрейна в том, что в этом есть смысл – хотя Макгрейн так и не понял, какой именно. Малдер в свою очередь выслушал по телефону тираду раздраженного заместителя директора по поводу очередного самовольства.

Пожал плечами и поинтересовался, не вернуться ли им в Вашингтон. В трубке прозвучало не менее раздраженное: «Работайте, агент Малдер, и немедленно докладывайте о результатах».

Ничего большего и не требовалось.

***
… Историю болезни Бенсона в архиве искали долго.

- Который раз ее уже спрашивают, - миссис Трэвел, полная пожилая дама, была недовольна. Архив клиники находился на ее попечении, но ей всегда казалось, что это абсолютно спокойная работа, состоящая из питья кофе, просмотра телевизора и чтения свежих газет. Ежедневное неоднократное перебирание многочисленных папок было, по ее мнению, уже излишним.

Сердито поджав губы, миссис Трэвел освободила для Скалли краешек стола. Жетон федерального агента произвел на даму весьма скромное впечатление, и она сухо напомнила, что изымать историю без специального постановления нельзя. Выслушав уверения, что об изъятии говорить рано, миссис Трэвел слегка успокоилась, но благосклоннее не стала.

В маленькой комнатке, примыкающей к архивному помещению, было тесно, душно и полутемно. Вдыхая сухой, наполненный бумажной пылью воздух, Скалли тщательно просматривала страницу за страницей в тусклом свете настольной лампы – в комнатке не было даже окна.

Другая грань.

Сны – это то, что живет в нашем подсознании, наши подспудные желания и мечты. Они могут никогда не стать явью, но могут играть роль указующего перста – тогда, когда мы заблуждаемся. Никто не знает, кто посылает их нам – может быть, мы сами вызываем их тогда, когда хотим этого, а может быть, в этом есть чья-то воля.

Живешь, дышишь, думаешь с кем-то на одной волне, поражаясь порой – как это возможно, ведь с этим кем-то, казалось бы, имеешь так немного общего. Странный, невозможный парадокс – с одной стороны, знать о человеке все, вплоть до детских страхов и ночных кошмаров, до движения ресниц и рисунка профиля, до каждой ноты в голосе, до привычного жеста – и в то же время каждый день открывать новую грань…

Но не все они открыты. Некоторые двери заперты.

И ты стоишь в полутьме и не решаешься даже толкнуть эту дверь – боясь, что она запечатана. А всего-то и нужно – протянуть руку… Сделать шаг.

И сны станут явью.

Но пути назад не будет.

И именно этого ты боишься.

Потому что не знаешь точно, что именно ждет тебя за дверью.

***
Скалли зажмурилась на мгновение, тряхнув головой – и под закрытыми веками запрыгали оранжевые пятна, а с волос посыпалась золотистая невидимая пыль.

Смотри сюда. В журнал. Потому что есть важное, и есть личное, и первое далеко не всегда совпадает со вторым.

…Часа работы оказалось достаточно, чтобы найти то, что Скалли предполагала обнаружить.

- Скажите, здесь есть подшивки журналов по клинической фармакологии? – поинтересовалась она.

Миссис Трэвел нахмурилась еще сильнее.

- Они так уж нужны вам? – не слишком любезно спросила она.

- Они нужны, - сухо сказала Скалли. – Будьте так добры, все номера за этот год, - невозмутимо добавила она.

Миссис Трэвел недовольно поднялась и исчезла между стеллажей, что-то ворчливо бормоча себе под нос. Вернулась минут через десять со стопкой журналов, шлепнула их на стол перед Скалли, подняв облако пыли, и уселась на свое место с явным намерением больше со стула сегодня не вставать.

Скалли придвинула журналы к себе, поправила лампу и погрузилась в изучение.

- Можно позвонить от вас? – через некоторое время она кивнула на телефон, стоящий под локтем миссис Трэвел. – И будьте любезны подшивки журналов по клинической фармакологии и психиатрии за последние пять лет.

Миссис Трэвел мрачно кивнула.

***
- Ерундой какой-то занимаетесь, - Макгрейн лично решил пронаблюдать за процессом снятия отпечатков с лобового стекла форда вашингтонских агентов. Он бы не стал давать добро и привлекать своих экспертов ради неизвестно чего, но поскольку и насчет экспертизы звонил заместитель директора ФБР Уолтер Скиннер, пришлось пойти на поводу у агента Малдера. Все пришлось осуществлять на улице, чтобы морозный узор на стекле не растаял.

«И впрямь Чокнутый», - подумал Макгрейн, наблюдая за вашингтонским коллегой, который ни на шаг не отставал от экспертов. Все остальное в работе агента Малдера, который был известен своими аналитическими способностями, Макгрейна устраивало, но когда речь заходила о таких вот вещах – он начинал чувствовать себя так, как будто ему сообщили о том, что Земля покоится на слонах и черепахе, а не вращается вокруг Солнца. Он не любил, когда его восприятие мироустройства подвергалось сомнительным экспериментам. Хотя в остальном, надо отдать должное этому Чокнутому, работает он неплохо. Вот бы и занимался убийцами и маньяками, а не поиском летающих блюдечек… Такой интеллект пропадает.

Макгрейн вздохнул. Предстояло еще подготовить завтрашнюю операцию. Он хотел включить агентов из Вашингтона в общую группу, но заместитель директора Скиннер велел предоставить им свободу действий. Ну что же… Главное, чтобы не мешали. Все равно до утра в городе не будет ни одного человека в красном костюме и с бородой.

Суета, суета – весь день они крутятся, как белки в колесе. Наверное, это к лучшему. Сидеть сегодня в офисе в четырех стенах было бы невыносимо. А так нет времени думать о том, о чем думать не время, нет возможности вдыхать горьковатый аромат, зато можно вдоволь надышаться дымом дешевых сигарет, которые курят полицейские, выхлопными газами и чужим страхом.

Друзья. Малдер невесело усмехнулся.

Да. Друзья.

А все прочее, возможно - лишь плод воображения. В том числе давний синяк на скуле.

Сон или явь? Явь или сон?

…Когда ему было четыре, родителям взбрело в голову отдать его в музыкальный класс. Откуда его выставили через две недели по причине полного отсутствия слуха. С возрастом он догадался, что слоны потоптались у него не только на ушах.

…Потому что порой, глядя в ее глаза, вслушиваясь в ее голос, пытаясь понять, что она думает и чувствует на самом деле, он казался себе таким же беспомощным. Будто снова пробовал уловить разницу между «У Пегги жил веселый гусь» и одой «К радости», которые казались ему почти одинаковыми наборами звуков. В какое-то мгновение тебе кажется, что ты понял, догадался, услышал – но в следующую секунду понимаешь, что это не торжественные звуки девятой симфонии в исполнении оркестра, а незамысловатое треньк-бреньк одним пальцем.

Или все-таки наоборот?

Глядя, как по стеклу стекают мутные капли, как оплывают очертания белых пальцев, он впервые ощутил холод, окружавший человека, убивавшего «Санта Клаусов». Холод, пробирающийся в глубину души и оставляющий одну только саднящую пустоту.

***
- Малдер? – Скалли старалась не смотреть, как миссис Трэвел, не торопясь, аккуратно распаковывает большие сандвичи с салатом и куриным филе – сейчас даже жесткие гамбургеры миссис Брайд казались пределом мечтаний, ведь было уже далеко за полдень.

- Да, - наконец отозвались в трубке, - это я. Ты нашла что-нибудь?

- Даже больше, чем мы рассчитывали, - ответила Скалли. – Как назывался тот журнал, о котором ты говорил, когда мы были у Стрелков?

- «Fate».

- Именно этот журнал лежал на диване в гостиной доктора, Малдер. Там было несколько номеров – те, которые я уронила, помнишь? Старые, ветхие. Он еще бросился их подбирать. Видимо, он читал ту самую статью Макграу. Потому что в течение последних трех с лишним лет он пытается напечатать результаты своих исследований в журналах по клинической фармакологии и психиатрии.

- Откуда ты знаешь? – голос Малдера стал напряженным и настороженным – он сейчас был похож на гончую, наконец-то взявшую след. Расслабленность, которую он позволил себе несколько минут назад, слетела с него, будто сухой лист с осеннего дерева.

- Я позвонила в редакцию журнала. Здесь в архиве есть подшивки за несколько лет. Его статья по лечению шизофрении была опубликована – он предлагал собственный метод, разработанный якобы на основе рецептов тибетских монахов. Понимаешь? – Скалли отложила в сторону те номера, которые были нужны, не обращая внимания на выражение лица миссис Трэвел.

- Продолжай, - Малдер быстро включил зажигание. – Я еду за тобой.

- Ты нарушаешь правила, Малдер. Нельзя разговаривать по мобильному телефону во время управления автомобилем.

- В чрезвычайных обстоятельствах простительно. Ты сама делаешь это регулярно. Что там дальше? Что он хотел достичь своим лечением?

- Излечения шизофрении, конечно. Там в начале статьи рассуждения на тему ликвидации бреда из мозга пациента по методике тибетских монахов. Сколько там правды, сколько его собственного вымысла, сказать трудно. Он добавлял к лечению своих пациентов какой-то препарат на основе травяных сборов, минералов и какого-то неизвестного науке горного масла, добытого якобы в Тибете, и, по его мнению, продуктивная симптоматика исчезала. Хотел получить патент. Но на статью была разгромная рецензия, причем не одна, в основном за отсутствие опыта применения препарата, отсутствие объяснения механизма воздействия и общую слабость теоретической базы. Эта статья была напечатана три с половиной года назад, Малдер. После нее Кросби по меньшей мере два или три раза в год слал статьи и результаты исследований в эти журналы, но их не печатали, поскольку были сомнения в достоверности, да и теоретическая часть была по-прежнему слабой. Вторая статья – и последняя – опубликована в номере за июнь этого года. Описание клинического случая с исчезновением бреда.

- Фамилия больного не указана?

- Малдер, по законам врачебной этики пишут только начальные буквы.

- И?

- Пациент Б, двадцати четырех лет, - журнал был раскрыт на странице со статьей Кросби, и Скалли была готова зачитать при необходимости весь текст подряд.

- Бенсон.

- То есть он опубликовал в журнале подтасованные данные. Бенсон не излечился. Его бред покинул его голову, но произошла материализация бреда – а на это доктор не рассчитывал, - задумчиво произнес Малдер и вывел машину с парковки местного отделения Бюро.

- Малдер, я не знаю, что там получилось у доктора, поскольку этому нет научного объяснения. Но что-то у него получилось.

- Я еду за тобой. Историю нужно изъять.

- Нужно разрешение, - Скалли понизила голос и оглянулась на миссис Трэвел. Но та с аппетитом уничтожала сандвичи, прихлебывала кофе из громадной кружки и уже не обращала никакого внимания на агента ФБР – словно ее здесь и не было.

- Будет. Я позвоню Скиннеру.

- Бенсона не нашли? Малдер, я не представляю, куда он мог пойти.

- Нет. Боюсь, что его возможностей мы просто не знаем. И мы так и не знаем, зачем ему Санта Клаусы.

- Нужен обыск в доме Кросби. Мы наверняка найдем листы из истории.

- Нам могут не дать санкцию. Доктор не убийца. Его вину в том, что случилось с Бенсоном, никто пока не доказал. Самого Бенсона в доме нет. Хотя я все равно попробую. А насчет листов из истории… Как думаешь, зачем он затопил камин, если у него в доме так тепло?

***
Доктор Кросби сидел в гостиной, разбирая бумаги – то, что в огонь, и то, что можно оставить. Но оставлять было почти нечего – все эти документы слишком красноречиво свидетельствовали об его ошибке. Вернее, об ошибках. Надо сжечь сейчас - ведь с обыском могут появиться с минуты на минуту. А он так надеялся сохранить это хотя бы в рукописном варианте – ведь всю информацию в архиве пришлось уничтожить…

Кросби осторожно поднялся на ноги, подошел к окну и сдвинул в сторону портьеру.

Полицейская машина стояла недалеко от его дома. Один из офицеров разговаривал по сотовому телефону, другой курил, стряхивая пепел с сигареты за окошко, в свежий нетронутый снег. Они подозревают, что Брайан может тут появиться. Поэтому они здесь. Боятся, как бы он не причинил доктору вреда. Теперь все зависит от сообразительности этих агентов ФБР… Кросби вспомнил снимок Теней, и его передернуло. Доктор зябко повел плечами – его по-прежнему пробирал озноб, несмотря на то, что температура в доме была двадцать семь градусов по Цельсию.

Кросби снова опустился на пол возле камина. Обвел тоскливым взглядом заваленную книгами комнату.

Пять лет работы впустую. В пыль. В дым. В прах. И еще неизвестно, чем все это закончится.

Кросби взвесил на руке стопку журналов. Жечь их бесполезно – все равно они найдутся в любой библиотеке, стоит приложить немного усилий. И наверняка фэбээровцы уже так и сделали. Им, конечно же, не составит труда отыскать его статьи, созвониться с редакцией, а потом сложить два и два и понять, что им не сказали о Бенсоне всей правды.

Листы из истории болезни уже давно рассыпались в золу. Чего стоило добыть их так, чтобы бдительная миссис Трэвел не заметила этого…

…Бенсон говорил о Санта Клаусе. В первый раз – еще в пятнадцать лет, когда впервые появился на приеме… Тогда доктор и диагностировал у подростка шизофрению. Бенсон не говорил тогда об убийствах, конечно. Он рассказывал о Серых Тенях, а иногда просто без конца повторял: «Они меня не любят… Они мне говорят, что меня не любят… Меня не любит никто, даже он. Он не дарит мне подарков. Тетя Джейн говорит, это потому, что я плохой. Санта не дарит подарки плохим детям».
Потом Брайан забросил учебу и часами рисовал какие-то серые холмы. Рассуждал о том, что если человека не любить, то за ним придут Серые Духи. Что если их будет много, то они захватят весь мир. Он говорил о мире нелюбви, в который превратится Земля.

После первого курса лечения Брайан вошел в ремиссию.

Разорванность мышления делала речь Брайана нелогичной и путаной. Но он не рисовал больше серых холмов, и говорил, что Духи уже здесь, и что теперь ему все равно – пусть забирают мир, если хотят, потому что ему мир не нужен. Говорил, что пока жив тот, кто любит всех, Духи не смогут забрать мир, поэтому нужно убить того, кто любит всех – но не любит его, Брайана.
Такая своеобразная месть человечеству…

Доктор горько усмехнулся.

Иногда Брайан рассказывал и другое. Говорил, что его не любит тетка, что дядя не хочет катать его на машине, потому что не любит. Однажды сказал, что видит в голове, как тетка спит и не просыпается.

А потом попалась эта статья… И Кросби поехал в Тибет.

Это было долго и трудно.

Это было страшно.

Но, наверное, оно того стоило. Горное масло остро пахло полынью… Его предупреждали, что состав менять нельзя. Но что мог знать необразованный тибетский монах о фармакологии?

Кросби хотел, чтобы это было его изобретением. Его достижением. Только его – и ничьим больше.

Первые модификации препарата, который должен был вызвать отторжение мозгом бредовых мыслей во внешнюю среду, получили другие пациенты. Но их бред носил иной характер – они слышали только голоса. После курса лечения они перестали их слышать. Это можно было считать успешным результатом, хотя Кросби сам с трудом представлял механизм воздействия той смеси, что ему удалось сотворить. Он уже предвкушал свое открытие так, словно патент на препарат был в кармане, и уже грезилась ему профессорская должность, и место в университете, хотя до этого предстояло пролечить не один десяток пациентов…

И все рухнуло.

«Изгнание духов»… Кто же знал, что все так получится?

Кросби провел первый курс лечения Брайана новым препаратом весной.

Вот эти записи… Доктор вынул скрепки из своего личного дневника. Выдернул несколько страниц и сунул в огонь. Рыжие языки пламени радостно набросились на тонкую бумагу, исписанную мелким быстрым почерком.

…Он понял, что что-то пошло не так, только тогда, когда Джейн Лорели умерла во сне.

Сны Брайана тоже проникали в реальность.

***
Меня ищут. Мне нужно спрятаться. Брайану нужно спрятаться. Пусть они перестанут меня искать. Я не стану искать его сегодня. Ведь у меня есть завтра. Если они не найдут меня сегодня, может быть, завтра искать они не станут? Они сказали, что меня никто не увидит. Они сказали, что нужны еще таблетки, а у меня не осталось больше. Мне очень жарко, очень жарко. Я лег в снег и спрятался, и меня засыпало снегом, а мне все равно жарко. Зато никто не найдет меня здесь. Мне нужно к доктору. У доктора Кросби, наверное, еще есть таблетки, и он даст их мне. А если он не даст, я возьму их сам.

Когда я пришел к нему в прошлый раз, он сказал, что не даст мне больше таблеток. Он сказал, что они мне не помогут. Доктор Кросби еще тогда был неправ, когда говорил, что Серые Тени – ненастоящие. Я же всегда говорил, что они настоящие, что они – есть.

Я найду его. Он где-то здесь. Я точно не знаю, но он здесь. Я больше не стану искать его в магазинах – там меня ищут. Я пойду на каток – ведь там Брайана никто не ждет. Я должен ему отомстить. Они говорят, что мир цветной, потому что он жив. А когда он умрет, в него перестанут верить, и перестанут любить, и мир станет серый.

Тетя Джейн не верила, что я это могу.

А я могу. Я видел во сне, что она уснула навсегда.

И она не проснулась.

***
Около девяти часов вечера специальные агенты ФБР с историей болезни Брайана Бенсона в руках уселись в машину, с трудом переводя дух. Миссис Трэвел расставалась с документом с таким выражением лица, словно бы отдавала на растерзание волкам горячо любимое единственное дитя.

Малдер, регулярно названивавший Макгрейну и не выключавший полицейскую рацию, заметил:

- Какую нашу теорию, Малдер? – Скалли аккуратно укладывала историю в прозрачный файл. – У нас разве есть какая-то стройная теория? Все факты разрознены, и единого логического объяснения им нет.

- Но факты-то есть, - Малдер кивнул на документ. – Я думаю, доктора необходимо задержать.

Скалли покачала головой:

– Он в лучшем случае свидетель в деле об убийстве. Его самодеятельность в лечении пациентов непроверенными препаратами и результат этого лечения – это отдельный вопрос. Им будет заниматься врачебная коллегия. Возможно, там тоже будет суд, скорее всего, его лишат права заниматься врачебной практикой, может быть, накажут и более серьезно – но все это не имеет прямого отношения к убийствам людей в красных шапках.

- Число которых может увеличиться в любой момент. Хотя теперь сложно сказать. На два дня все прочие Санта Клаусы вне закона. ФБР постаралось донести эту информацию не через телевидение. А вот насчет представления на катке было объявлено. Операция назначена на завтра, - Малдер откинул голову на подголовник и закрыл глаза.

Больше всего он ненавидел вот такое состояние – когда все вроде бы делается, но от них ничего не зависит. На катке им предстояло быть почти статистами.

- Кто там будет? – спросила Скалли. – Полиция?

- И полиция, и ФБР. Совместная операция.

- Я что-то не совсем понимаю смысл. Он убивал в закрытых помещениях. Зачем ему каток?

- Помнишь письмо от Санта Клауса? Про каток было сказано там. Что же до Бенсона… Он стремится завершить свое дело, и если не найдет себе жертву в помещении, то будет искать ее в другом месте. Дом его тетки под наблюдением, дом доктора тоже. Все выезды из города перекрыты. Почти все полицейские на ногах. У Кросби провели обыск, там оказалась масса журналов и статей, но листов из истории болезни и каких-либо записей не нашли. Зато, как я и говорил, обнаружили кучу золы в камине. Разумеется, доктор сказал, что просто жег старые газеты. Наблюдение снимать не стали. Документы Скиннер велел из рук не выпускать и привезти в Вашингтон.

Малдер умолк.

Скалли, только что осторожно уложившая упакованную историю болезни Бенсона к себе в сумку, тоже молчала.

- Я думаю, нам все-таки стоит съездить на Южную Перл-стрит, - Малдер нарушил молчание первым. – Надо познакомиться с информатором.

В барадачке что-то зашуршало, но они не услышали.

- Малдер… Я же говорила тебе, что такого адреса не существует. Этого дома просто нет на карте.

- За шесть лет мы много чего находили, не обозначенного на карте. Мы съездим, проверим и убедимся в этом. Толку сейчас здесь от нас никакого. Мы даже сделать ничего не можем – только ждать завтрашнего дня. Я посоветовал Макгрейну обратить особое внимание на те заведения с Санта Клаусами, которые находятся недалеко от дома Джейн Лорели. Не исключено, что Бенсон может пойти туда. Хоть Санты там и нет, но вдруг он захочет в этом убедиться.

- Где гарантия, что он никого не убьет ночью? - Скалли заглянула в свою сумку в надежде, что там завалялось что-нибудь съедобное – ведь с восьми утра им не довелось даже перекусить.

Но в сумке ничего не было.

- В последний раз он сделал это днем. Видимо, его состояние меняется, и он уже неспособен рассчитывать свои ходы. Действует импульсивно. Мне очень интересно, откуда тот, кто прислал письмо, взял мысль о катке. Завтра мы присоединимся к команде Макгрейна, - Малдер открыл глаза и выпрямил спину. – Скиннер получил разрешение. Смотри, снова снегопад начинается. Надо ехать.

Снег падал мягко, крупными хлопьями, оседая на деревьях, на машинах, на плечах людей, и городской шум словно отступил – сделался тише и глуше, словно предпраздничную суету отодвинуло в сторону. Солнце уже село, на улицах зажглись фонари и праздничные гирлянды – ими были украшены витрины, кусты, вывески…

- На катке, говоришь, - Скалли улыбнулась. – Малдер, ты хоть умеешь кататься на коньках?

Малдер усмехнулся и нерешительно взглянул на нее.

- Я никогда не пробовал. Подозреваю, что на коньках я буду сродни корове на льду, поэтому мне придется остаться где-то на суше. Думаю, таких, как я, там тоже хватит. А ты?

- Я, конечно, далеко не чемпионка мира, но могу проехать ярдов пятьдесят и не упасть, - ответила Скалли. – Уверяю тебя, что это не так сложно. И вот еще что. Малдер, сначала мы заедем куда-нибудь поесть. Тогда я соглашусь даже на поиски Санта Клауса.

В это мгновение крышка бардачка громко щелкнула и отскочила, так что оба агента вздрогнули от неожиданности.

- Скалли, ты уверена, что машина была заперта? – негромко поинтересовался Малдер, рассматривая лежащий внутри бардачка белый конверт, которого там совершенно точно не было еще несколько часов назад.

- Скажем так, я в этом убеждена, - ответила Скалли напряженным голосом. Вопрос Малдера был ей понятен. Шесть лет назад неприметная кассета на приборной панели автомобиля оказалась предвестником таких событий, о которых и сейчас не слишком хотелось вспоминать. Скалли поймала себя на том, что невольно оглядывается по сторонам – не выскочит ли откуда чертиком из табакерки темноволосая англичанка…

Но никто не выскочил.

Конверт лежал на своем месте.

Малдер, перегнувшись вправо и почти касаясь плечом колена Скалли, внимательно осмотрел бардачок, проверяя, нет ли где каких проводков или других подозрительных вещей, но ничего не нашел.

- Я думаю, можно его взять, - осторожно произнес он и протянул руку. Оба агента затаили дыхание. Пальцы Малдера коснулись бумаги, но ничего не случилось.

Это был самый обычный конверт, без печатей и марок, подписанный от руки.

Малдер осторожно выпрямился, держа его в руках, и включил в машине свет.

На конверте каллиграфическим почерком было написано: «Агентам Фоксу и Дане».

- Открой, - Скалли придвинулась ближе, чтобы видеть, что написано на бумаге. – Открывай же!

Малдер, на всякий случай прощупав конверт и не найдя там ничего подозрительного, осторожно оторвал сбоку полоску бумаги.
Внутри обнаружилась пестрая рождественская открытка. На обратной стороне было написано:

«Я не теряю надежды, что вы все же изволите почтить меня своим вниманием. Голодать вам не придется. Кроме того, надеюсь, что я смогу ответить на некоторые ваши вопросы. Санта Клаус»

- Это переходит уже всякие границы разумного, - пробормотала Скалли, разглядывая открытку. – Как она сюда попала?

- Наверное, эльфы подкинули, - со смешком предположил Малдер и включил зажигание. – Едем. Пора действительно уже разобраться с этим вопросом.

Он и не предполагал, насколько был близок к правде.

***
Маленький зелененький человечек просочился сквозь металл и притих среди переплетения трубок и проводов. Все должно получиться. Грани стали очень тонкими…

***
Через полчаса форд замер у обочины на Южной Перл-стрит.

- Что я и говорила, Малдер. Здесь такого номера нет и никогда не было, - Скалли устало вздохнула.

Они уже минут пять стояли возле перекрестка. Небольшие дома на этой улице стояли впритык друг к другу. На углу – дом номер 172, рядом с ним – номер 174. На противоположной стороне улицы – нечетные номера. Никакого 172А не было и в помине. Улица была пустынна и тиха, падал снег, и глубокие синие тени пересекали размытые желтые прямоугольники света. Фонари горели тускло, и все звуки тонули в вечерней мгле. Прохожих на улице не было.

- Подожди, - Малдер выбрался из машины и с конвертом в руках подошел к дому номер 172. – Надо постучаться. Может быть, они что-то знают.

Скалли скептически поджала губы. Усталость и голод давали о себе знать – минувший день был богат на события, а завтра их предстояло не меньше. Больше всего ей хотелось сейчас добраться до гостиницы, съесть что-нибудь, принять душ и упасть спать. Желательно без сновидений. Потому как начало операции было назначено на восемь утра.

Скалли прижалась лбом к холодному оконному стеклу и прикрыла глаза.

Дремота накатывала волнами, и хотелось замереть и никуда не двигаться. В какой-то момент Скалли подумала, что она совершенно точно не попадет на Рождество к матери и брату, но почему-то почти не огорчилась этому. Она слышала, как Малдер несколько раз прошел туда и обратно мимо машины, слышала, как скрипит у него под ногами свежий снег, и надеялась, что завтра дело будет закончено, и они вернутся обратно. И все будет, как прежде.