- ФитцДжеймс. Мое почтение вашей матери.

Его незаконное происхождение ни для кого не являлось секретом, однако он все равно вспыхнул от гнева и стыда в ответ на ее преднамеренное оскорбление. – Как всегда остра на язык, - отрывисто бросил ФитцДжеймс. – На вашем месте я не вел бы себя столь вызывающе – никто не придет вам на помощь.

- А я и не подозревала, что меня нужно спасать.

- Вы знаете, как я намерен с вами поступить, моя дорогая?

- Потребовать за меня выкуп.

- Нет, моя дорогая. Унижения, которым вы меня подвергали все эти годы, вернутся вам сторицей. И пусть каждый из присутствующих выслушает и запомнит приговор, вынесенный мной Кэтрин Ирландской. Сначала я прикажу раздеть ее и высечь, а затем отдам ее своим воинам, которые вольны поступить с ней, как им вздумается. Когда они закончат, она отправится на кухню, где будет работать посудомойкой до конца своих дней. – ФитцДжеймс довольно улыбнулся и откинулся на подушках, наслаждаясь удивлением своей свиты.

Кэтрин пронзила его испепеляющим взглядом. – Вы не посмеете.

- Вы так полагаете? Ваша жизнь в моих руках, моя дорогая леди, и я могу делать с ней все, что пожелаю. Впрочем, я оставляю за вами право выбора – я отменю это наказание при одном условии.

- Каком? – осторожно спросила она.

- Вы помните, когда я впервые попросил вашей руки?

- Да.

- Вы заберете назад свой ответ на мое предложение и выйдите за меня?

Кэтрин рассмеялась ему в лицо. – После всего, что произошло, ФитцДжеймс, вы еще осмеливаетесь задавать мне подобный вопрос? Вы разорили мои земли и убили моих мужа и сына, но так ничего и не поняли. Ваши жестокость и злоба вызывают у меня отвращение. Вы недостойны даже мизинца моего покойного мужа, и я скорее лягу с любым мужчиной в этом лагере – хоть с каждым мужчиной – чем с вами. Делайте со мной, что хотите – я не боюсь смерти.

ФитцДжеймс вскочил и гневно повелел. – Отвести ее в центр лагеря и привязать к шесту, а затем раздеть и выпороть. Пороть ее до захода солнца и оставить висеть там на всю ночь. Выполнять! – заорал он, когда никто из присутствующих не сдвинулся с места.

Стражники повели Кэтрин к флагштоку, на котором развевалось знамя ФитцДжеймса. Проходя мимо Уильяма, она окинула его взглядом, от которого у него кровь застыла в жилах. Он внезапно осознал, что Кэтрин не солгала – смерть ее не страшила.

Тем не менее, Уильям предпринял еще одну попытку избавить прекрасную королеву от уготованной ей участи, обратившись к своему господину. - Пожалуйста, милорд, я умоляю вас отменить свое решение. Если вы вернете ее отцу невредимой…

- Я верну ему только ее холодный и изувеченный труп. – С этими словами ФитцДжеймс поднялся и решительно направился вслед за стражниками.

- Зачем вы пытаетесь спровоцировать его?

- Ты осмеливаешься ставить под сомнение мою волю? Я хочу отомстить за нанесенные мне в прошлом оскорбления. Когда я просил у ирландского короля руки его дочери, он рассмеялся мне в лицо, заявив, что она заслуживает самого лучшего мужчины на островах. И вот я, наконец, стал таким мужчиной, а она по-прежнему отвергает меня. Он еще пожалеет о том, что смеялся надо мной, когда получит ее бездыханное тело.

Когда начальник стражи сорвал с Кэтрин платье, Уильям закрыл глаза и отвернулся. Его раздирали противоречивые эмоции: ему одновременно хотелось бежать куда глаза глядят и в то же время прийти на помощь королеве, вырвав кнут из рук палача… Если бы только земля разверзлась и поглотила их всех…

- Матерь Божья, - прошептал Александр. – Уильям, Уильям, мы не поможем позволить этому случиться, она ждет ребенка.

Уильям заставил себя посмотреть на нее и понял, что это правда. Под множеством слоев одежды беременность была незаметна, однако теперь медлительность и неуклюжесть Кэтрин получили свое объяснение. Округлость ее живота оказалась довольно внушительной - очевидно, что рожать ей предстояло уже довольно скоро.

- Милорд, - ужаснулся Уильям, - мы ведь не станем убивать ни в чем не повинного ребенка?

- А почему нет? Это ребенок нашего врага. Пусть умрет вместе со своей матерью.

- Милорд… но ведь это чудовищно… проявите хоть немного милосердия…

Остальные услышали его просьбу и подхватили ее. - Пощады, милорд!

- Довольно! – рявкнул ФитцДжеймс, и его люди мгновенно умолкли. Подойдя к Кэтрин, он окинул ее изучающим взглядом. Королева стояла абсолютно неподвижно - лишь легкое колыхание ее прекрасных волос на ветру и судорожное движение пальцев, вцепившихся в связывающие ее веревки, указывало на то, что она все же живая женщина, а не статуя. – Двадцать ударов. Нанести ей двадцать ударов кнутом и оставить висеть до утра. Никому к ней не прикасаться - я поставлю охрану, которая проследит за исполнением моего приказа. Приступайте.

Начальник стражи выглядел так, словно ему сейчас станет дурно, но, тем не менее, занес над Кэтрин кнут, не осмеливаясь перечить своему господину.

Когда первый удар пришелся на ее спину, Кэтрин лишь слегка вздрогнула. В лагере стояла мертвая тишина, и Уильяму показалось, будто он слышит, как рвется ее кожа. Ее лицо побледнело еще сильнее, а на прикушенной губе выступила кровь.

- Она не перенесет двадцати ударов, - прошептал Александр.

- Пожалуй, так будет лучше для нее.

После пятого удара Кэтрин не смогла больше сдерживаться и, уронив голову на грудь, вскрикнула от боли. Всякий раз как кнут опускался на тело королевы, Александр вздрагивал, а когда она закричала, его глаза наполнились слезами сочувствия. – Я не могу этого выносить, - пробормотал Уильям и, развернувшись, быстро зашагал к своей палатке.

Там рыцаря уже поджидали гости, а именно двое его старых друзей – Джон Байзевей и Пол Лонгфилд. Приятели сердечно обнялись, и пока они устраивались поудобнее, Джон спросил. - Что нового?

- Вы, наверное, слышали о нашей победе.

- Да, конечно. А кого там наказывают? Дезертира?

- Нет. Кэтрин Ирландскую. – Он натянуто улыбнулся в ответ на их удивленные возгласы. – Ее преступление заключается в том, что она посмела отказать моему господину.

- ФитцДжеймс хочет убить ее? – недоверчиво спросил Пол. – Похоже, он сошел с ума.

- Порой мне кажется, что да. А с какими новостями вы прибыли сюда, друзья мои?

- Мы привезли тебе известия из Уэйлина, - ответил Джон. – Твой управляющий хочет, чтобы ты вернулся к Рождеству и в перерывах между войнами исполнил свои обязанности лорда.

- Приближается зима? – задумчиво произнес Уильям. – Я не был дома уже два года. Разумеется, я с радостью поеду, как только мой господин меня отпустит. – Все вздрогнули, услышав очередной удар кнута, и Уильям решительно добавил. - И это произойдет уже завтра.

- Друзья мои, у меня есть идея, - задумчиво произнес Уильям. – Что, если мы попытаемся избавить Кэтрин от дальнейшего наказания?

- Нам не удастся уговорить ФитцДжеймса взять свои слова обратно, - заметил Александр.

- Да, я знаю. Но если мы попробуем тайно увезти ее отсюда, - начал рассказывать Уильям по мере того, как план действий принимал все более четкие очертания, - если мы убедим ФитцДжеймса, что она не пережила эту ночь… я заберу Кэтрин в Уэйлин, дам ей время залечить раны, а потом верну ее отцу. До Ирландии она доберется еще не скоро, но согласитесь, лучше так, чем доставить королю ее труп.

Его друзья молча переглянулись, после чего Джон робко спросил. - А она действительно так красива, как говорят?

- Еще красивее, – ответил Уильям.

- И она ждет ребенка, - добавил Александр.

- Мы должны помочь ей, - поддержал друга Пол. – Мы же не дикари и не варвары.

- ФитцДжеймс планировал приставить к ней стражу, так что мы вызовемся добровольцами, а утром скажем, что Кэтрин ночью умерла. На самом же деле мы спрячем ее в моей палатке на время приготовлений к путешествию в Уэйлин. Александр, ты останешься здесь и постараешься развеять подозрения, которые могут возникнуть у ФитцДжеймса касательно судьбы Кэтрин.

- А что, если он не позволит тебе уехать? – засомневался Александр.

- Тогда ее увезешь ты, а я останусь здесь. Я напишу Маргарет письмо, в котором все ей объясню, и скажу ФитцДжеймсу, что посылаю тебя в качестве моего представителя. Джон, Пол, - обратился он к друзьям, протягивая им руки, - поклянитесь, что даже если со мной что-то случится, Кэтрин благополучно доберется до своей родины.

Они сложили ладони вместе и поклялись. Александр проделал то же самое, хотя и был заметно напуган. - Я, разумеется, не согласен с действиями ФитцДжеймса, но разве правильно нарушать волю своего сеньора и бросать ему вызов?

- Оставим этот вопрос для философов, - ответил Уильям. – Что, по-твоему, хуже: позволить свершиться злу или же встать на сторону правого дела?

Молодой человек покорно кивнул. – Да, ты, конечно, прав. Прости меня.

- Давайте для начала предложим свои услуги в качестве стражников Кэтрин. Возможны, мы даже сможем немного облегчить ее страдания, прежде чем освободим ее. – Уильям вышел из палатки, и остальные мужчины последовали за ним.

Боль не была чем-то непривычным для нее, ведь она родила четырех детей, лишь двое из которых пережили младенчество. Кэтрин часто казалось, что ей довелось перенести самые тяжелые испытания, когда-либо выпадающие на долю смертных.

Однако она никогда не предполагала, что потеряет мужа так рано и, главное, так бессмысленно. И уж тем более Кэтрин даже в самом страшном сне не могло привидеться, что ее публично разденут, как какую-нибудь полковую шлюху, а затем высекут, словно воровку, оставив изнемогать от боли, жары и жажды – видимо, ФитцДжеймс действительно не хотел, чтобы она пережила эту ночь.

Хотя, надо признать, он сдержал свое слово – ее оставили в покое, и ни один мужчина не посмел прикоснуться к ней. Четверо стражей не произнесли ни слова, пока лагерь готовился ко сну, за что Кэтрин была им весьма благодарна.

Несмотря на то, что ее запястья оказались крепко привязаны к шесту у нее над головой, ей все же удалось сцепить онемевшие пальцы. Во время экзекуции Кэтрин старалась не чувствовать удары, уносясь в своих воспоминаниях далеко-далеко и представляя зеленые холмы и зубчатые скалы своей родины, которых она не видела с детства. Однако теперь боль атаковала ее с новой силой, и смерть стала казаться измученной женщине благом.

Кэтрин тихо молилась, надеясь, что стоящие рядом стражники не услышат, как она обращается к святым Марии и Бригитте и просит их принять своего еще неродившегося ребенка. Они ведь не станут наказывать невинного младенца за то, что он умер не крещенным. Кэтрин не питала никаких надежд на то, что попадет в рай, поэтому просила не за себя, а за своего сына Гарри, который мог бы, без сомнения, стать прекрасным человеком, и за своего возлюбленного мужа. Она умоляла святых принять Уолтера и даровать ему столь заслуженное им место в раю рядом с другими благочестивыми душами.

- Выпейте, миледи, - мягко предложил он, поднося ковш к ее рту.

Кэтрин отхлебнула немного воды, и когда он убрал ковш, плюнула ему в лицо. Александр молча вытерся, а затем зачерпнул еще воды из ведра и снова поднес ковш к ее губам.

- Советую вам выпить, миледи, - спокойно сказал он.

- Мне ничего от вас не нужно, - прохрипела она.

- Миледи, мы здесь, чтобы помочь вам.

- Тогда убейте меня. Я не хочу дожить до рассвета.

- Нет, миледи, мы не позволим вам умереть. Мы увезем вас отсюда. Выпейте, миледи, пожалуйста. – И он снова предложил ей воды.

Она была довольно прохладной. Кэтрин открыла рот и быстро осушила содержимое ковша, не обращая внимания на просьбы Александра не торопиться и пить медленно. На миг ей показалось, что она не сможет удержать проглоченную воду в желудке, но когда рвотный позыв прошел, Кэтрин медленно открыла глаза и посмотрела на юношу.

- Итак, - прошептала она, - как же вы намерены мне помочь?

- Как только Уильям вернется, мы освободим вас и спрячем в его палатке. Сейчас он как раз сообщает милорду, что вы не пережили наказание. Завтра Уильям отправляется домой и возьмет вас с собой, а когда вы достаточно окрепнете, чтобы путешествовать, он переправит вас на родину.

- Почему он решил помочь мне?

- Потому что… потому что…

- Потому что он сам хочет обладать мной? – Если бы ее рот не был таким пересохшим, она, без сомнения, снова плюнула бы в Александра. Ничего не меняется – слишком многие верят глупым слухам о ней.

- Нет, миледи. Просто мы не могли спокойно наблюдать за вашими страданиями. ФитцДжеймс поступил с вами недостойно, и мы хотим сделать все от нас зависящее, чтобы исправить допущенную по отношению к вам несправедливость. – Он неожиданно замолк и отодвинулся от нее, с беспокойством вглядываясь в приближающуюся к ним фигуру. Кэтрин сделала то же само, а, поняв, что это Уильям, не знала радоваться ли ей или огорчаться.

- ФитцДжеймс велел бросить ее тело собакам, - мрачно сказал он, доставая кинжал. Двое других стражников подошли ближе, после чего один из них снял свой плащ и обернул в него Кэтрин, когда Уильям перерезал связывающие ее веревки. Все это время второй стражник держал факелы и следил за тем, чтобы их не застали врасплох.

Кэтрин опустила затекшие руки и невольно застонала, почувствовав, как их словно пронзили тысячи тонких иголок. Нежная кожа ее запястий покраснела и стерлась в кровь грубыми веревками. Уильям плотнее обернул Кэтрин в плащ и взял ее на руки, отчего она жалобно застонала - израненная спина вновь дала о себе знать.

- Миледи, пожалуйста, постарайтесь не издавать ни звука, иначе наш план может провалиться, - прошептал он ей на ухо.

- Я попытаюсь. – Она устало опустила голову ему на грудь. Сейчас ее меньше всего заботило, хочет ее Уильям или нет. Может быть, они все-таки сдержат свое слово и доставят ее домой. На данный момент Кэтрин радовало уже и то, что боль ослабла, и возможно, ее ребенок переживет сегодняшнюю ночь.

- Хорошо, Уильям. Какие еще приготовления необходимо сделать перед отъездом?

- Убедись, что повозка для Ее величества готова. Нужно найти побольше ковров, чтобы спрятать ее. Кит поедет сзади вместе с ней, ты и Пол - со мной.

- Уильям, возможно, мне тоже стоит отправиться с вами, - предложил Александр.

- Не сейчас, ФитцДжеймс может что-то заподозрить. Но если ты захочешь присоединиться к нам позднее, то я буду только рад.

- Непременно. – Александр поспешил поднять для них угол палатки, и Уильям внес Кэтрин внутрь, после чего остальные – Пол и Джон, предположила она, - зашли следом и погасили светильники. Кит, оруженосец Уильяма, расстелил на полу подушки и отошел в сторону, наблюдая за происходящим широко распахнутыми глазами.

Уильям осторожно опустил Кэтрин на бок. – Подай мазь, - велел он, и Кит поспешил принести банку и перевязочные материалы. – Могу я снять плащ, миледи? – прошептал Уильям, и Кэтрин устало кивнула – сейчас ей было не до соблюдения приличий.

С гораздо большей нежностью, чем она ожидала, Уильям раскутал ее и, удалив остатки платья, прикрыл ее спереди плащом. – Потерпите, миледи, - попросил он, втирая прохладную мазь в израненную кожу ее спины. – Это поможет облегчить боль.

- Уильям, - обратился к нему кто-то из мужчин; Кэтрин не могла с уверенностью сказать, кто это был - Джон или Александр. – Думаю, нам следует поставить кого-нибудь караулить снаружи.

- Нет, это может возбудить лишние подозрения. Вам лучше провести эту ночь в палатке Александра, чтобы Ее величество не чувствовала себя неловко. Кит, попробуй раздобыть немного хлеба, масла и молока.

- Доброй ночи, миледи, - словно издалека услышала Кэтрин, не зная, следует ли ей ответить на это пожелание. Она предпочла промолчать, и вскоре мужчины покинули палатку, оставив ее одну, а точнее, наедине с Уильямом.

- Вы голодны, миледи? – он внезапно рассмеялся. – Ну, конечно же, голодны. Мой оруженосец принесет хлеба, вы будете есть?

- Я не голодна.

- Ради вашего ребенка…

Она вздохнула. – Да, ради ребенка.

Уильям продолжил втирать мазь. – Я… я прошу у вас прощения за то, что произошло, миледи.

Ей нечего было ответить ему.

- Вы не сделали ничего плохого, что бы там не говорил или думал ФитцДжеймс, и уж точно невинный ребенок не заслужил подобной участи. Если бы я мог остановить его… я пытался остановить его…

- Пожалуйста, я слишком устала, чтобы разговаривать.

- Разумеется, миледи, простите.

Несколько минут спустя его оруженосец вернулся в палатку и, судя по запаху, принес с собой свежее масло и еще теплый хлеб. – Кухарка передала вам еду с наилучшими пожеланиями - я сказал ей, что вы сильно проголодались.

- Спасибо, Кит. Миледи? Попробуйте съесть немного хлеба.

Кэтрин попыталась сесть и застонала от боли, когда ее тело воспротивилось этому движению. – Пожалуй, позже.

Уильям на мгновение задумался, а затем разломил буханку и, обильно смазав ее маслом, отломил маленький кусочек и поднес его к губам Кэтрин. – Постарайтесь поесть, миледи.

Она открыла рот и принялась медленно пережевывать пищу. С тех пор, как ее муж погиб, Кэтрин почти не притрагивалась к еде, и потому вкус хлеба показался ей восхитительным. Лучше, чем ему следовало быть.

Однако она не стала протестовать, когда Уильям принялся кормить ее, раз за разом отламывая кусочки и поднося их к ее рту.

Еще не вполне стряхнув с себя оцепенение сна, Кэтрин не сразу вспомнила, почему все ее тело так сильно болит. Она улыбнулась, почувствовав движения ребенка – как и в любое другое утро, он перевернулся и теперь настойчиво напоминал о своем существовании. Похоже, в моем чреве растет будущий воин, подумала Кэтрин и вслепую пошарила рядом с собой на постели, надеясь, что Уолтер еще не встал и сможет разделить с ней это удивительное ощущение.

Однако ее рука встретила лишь пустоту, и Кэтрин резко распахнула глаза, внезапно вспомнив события последних дней.

Уолтер мертв, Гарри пропал без вести, Анна Роуз сейчас на пути в Ирландию, а она сама находится в полной зависимости от воли незнакомца, который, впрочем, вел себя с ней по-доброму. Во всяком случае, пока.

И по крайней мере ребенок по-прежнему жив, за что Кэтрин была особенно благодарна.

Женщина осторожно осмотрелась, стараясь не делать никаких резких движений. Несомненно, она находилась в жилище воина – Кэтрин заметила различное оружие, карты, латы, а также груду подушек, на которой спал хозяин палатки – человек, который избавил ее от ужасной участи и утверждал, что поможет ей. Уильям Сын Волка.

Он лежал на боку лицом к ней, высунув руку из-под одеял. Вчера ей не удалось как следует рассмотреть своего спасителя, поэтому она решила воспользоваться представившейся возможностью и сделать это сейчас. Он оказался довольно симпатичным, однако его утонченные, изысканные черты подошли бы скорее человеку мирной профессии, например, ученому, нежели суровому воину – такому, каким был Уолтер. Густые темные волосы, крупный нос и высокий лоб в сочетании с причудливо изогнутыми губами - тонкой верхней и чувственной полной нижней - создавали несколько странное, но отнюдь не отталкивающее впечатление.

Его глаза излучали доброту, а голос был мягок, и он весьма терпеливо обращался с ней, когда наносил мазь, а затем кормил ее. Закончив, Уильям наложил на раны повязки, а затем обложил Кэтрин подушками, чтобы она не перекатилась во сне и не поранила себя еще больше, и, напоследок, накрыл ее толстым мягким одеялом. Нежно погладив ее по волосам, он пообещал, что ей больше не причинят вреда, и вскоре она уже погрузилась в сон, убаюканная его успокаивающим голосом и ласковыми прикосновениями.

Однако Кэтрин убедила себя, что это произошло из-за ее чудовищной усталости после всего пережитого. У нее не было достаточно веских причин доверять этому человеку и полагаться на него, тем более что ее муж всего лишь день как покоился в могиле.

Кэтрин тяжело вздохнула, и горячие слезы хлынули из ее глаз. – Уолтер, - прошептала она, закрыв лицо рукой. – Ты счастлив в раю, любимый?

Услышав донесшийся с соседней постели шорох, Кэтрин торопливо вытерла глаза. – Миледи? – сонно пробормотал Уильям. – Миледи, вам больно?

Да, мое сердце болит, подумала она, но вслух произнесла совсем другое. – Я в порядке.

- Но, без сомнения, вы голодны и хотите пить. – Уильям потянулся и встал, и Кэтрин поспешно отвела взгляд, когда поняла, что он спал обнаженным и явно не стеснялся своей наготы. – Кит, принеси завтрак, - приказал он, натягивая рубашку и штаны.

Мальчик, спавший в ногах кровати своего господина, вскочил и сонно заморгал. – Милорд? Уже утро?

- Еще нет, но мы должны отбыть, пока не рассвело. Принеси миледи завтрак – что-нибудь легкое. – Он вопросительно посмотрел на Кэтрин, и она молча кивнула. – Легкое, но питательное.

- Хорошо, милорд, - ответил Кит, натягивая одежду. – Доброе утро, миледи, - кивнув Кэтрин, застенчиво поздоровался он и поспешно покинул палатку.

- Ваш оруженосец довольно робок.

- Просто он не слишком много времени проводит в компании женщин, особенно таких легендарных, как вы.

- Во мне нет ничего легендарного. Так уж вышло, что однажды я произвела впечатление на поэта, а все остальные просто повторяют сочиненное им.

- И все же, миледи, далеко не каждая женщина может вдохновить хотя бы одного поэта.

- А как насчет вашей жены?