Глава двадцать четвертая.

Вашингтон, Округ Колумбия
10 февраля 2001 года
22:18.

- Мне нужно побриться, - пробормотал Малдер, опуская ее на покрытый коврами пол, - а ты иди.

Ласково глядя, он коснулся ее щеки, словно говоря, что понимает нетерпение, с которым ей хотелось поскорее очутиться под теплыми тугими струями.

Все еще немного стесняясь, Джулия кивнула и повернулась к нему спиной. Оба они прекрасно понимали, что произойдет в той душевой. Скалли знала, что ни один клочок ее кожи не останется без внимания, и, что она отдастся ему всем своим существом, каждой частицей души, каждой клеточкой тела.

Но готова ли она к этому? Накал чувств был настолько велик, что порой ей казалось, будто она опустошена, выпита до дна, что сильней ощущать уже невозможно.

Вдруг, получив полную свободу, он не скажет ничего нового или вообще не найдется, что сказать?

Она мысленно рассмеялась. Уж кто-кто, а Малдер за словом в карман не полезет!

Неторопливо стягивая джинсы, она услышала у себя за спиной шелест снятой рубашки, а затем, звук открывающегося крана.

На секунду Малдер замер, оторвавшись от своих занятий, и Скалли почти физически ощутила его острый взгляд, блуждавший по ее отраженным в зеркале бедрам.

Она отбросила свитер, и Малдер с трудом подавил готовый вырваться вздох.

Скалли опасалась, как бы обсуждение ее стертой кожи не вспыхнуло с новой силой, но через пару минут, прошедших в молчании, поняла, что Малдер не собирается к нему возвращаться; он лишь яростно ополоснул бритву.

Затаив дыхание она расстегнула лифчик. Эластичное кружево скользнуло прочь, и она замерла, пораженная его тихими словами, заставившими ее обернуться и инстинктивно прикрыться руками:

- Они все же пропустили один...

«Что?» - спросила ее удивлено изогнутая бровь.

Стоя перед ним в одних трусиках, она чувствовала себя такой беззащитной, такой ранимой. Не только физически, но и эмоционально, ее признание в любви так и повисло в воздухе без ответа. Внезапно, ей захотелось покончить с этим. Сильней, чем во время их неистового слияния несколько часов назад; оказалось, что трахнуть Малдера в сто раз легче, чем, выдержать его пристальный изучающий взгляд.

Одна щека в пене, он оказался совсем близко; от возбуждения у Скалли звенело в ушах, и она не слышала его приглушенных ковром шагов.

Малдер заметил ее замешательсво. Уголки его губ дрогнули в краткой улыбке, а теплые мокрые пальцы коснулись ее груди, чуть ниже подмышки. Она вздрогнула.

- Вот здесь. Они его пропустили, - пояснил Малдер, глядя на свой большой палец, ласкающий ее кожу.

Скалли подняла руку и, вытянув шею, заглянула под мышку. Она почувствовала, как палец Мадера скользнул вниз и замер, споткнувшись о крошечную зазубринку на алебастровой коже. В памяти всплыл давнишний, еще в подростковом возрасте, визит к врачу, и она сказала:

- В ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ МНЕ УДАЛИЛИ РОДИНКУ. Я ПОСТОЯННО НАТИРАЛА ЕЕ ЛИФЧИКОМ. А ШРАМ ОСТАВИЛА, ПОТОМУ ЧТО СЧИТАЛА, ТЫ НИКОГДА ЕГО НЕ ВИДЕЛ.

Надежно скрытая от посторонних глаз, находившаяся почти под самой подмышкой отметинка и вправду была незаметна.

- ЕДИНСТВЕННАЯ ОСТАВШАЯСЯ ПРИМЕТА, ПО КОТОРОЙ МОЖНО ПОНЯТЬ, ЧТО ЭТО Я...

По его лицу пробежала тень сожаления, но вскоре тучи рассеялись, и Скалли вздохнула от облегчения.

- Нет, - возразил Малдер.

- Вот это ты, - сказал он, дотронувшись указательным пальцем до ее виска, - лучшая часть тебя. Та, что я больше всего люблю.

В ответ на ее дрожащую улыбку, он коснулся губами кончика ее носа, а потом, стирая оставшееся после поцелуя мыльное пятнышко, сказал:

- Иди, я буду через минуту...