Была среда и стоянку едва обрамляли по периметру двенадцать автомобилей.

Малдер, сделавший несколько дополнений к своему профилю, по-выезде из мотеля, откинулся на спинку сидения и почти моментально уснул, как только они выехали на автостраду. Воспользовавшись этим, Боб Крафт отдался на волю своей страсти – быстрой езде.

Боб должен был разбудить Малдера, как только они подъехали к ракете. Он знал о своем временном напарнике достаточно, чтобы понимать, что тот обязательно захочет осмотреть «Сатурн». Но ему нужно было в туалет и ракета никуда бы не делась, поэтому Боб решил дать Малдеру возможность поспать лишние несколько минут, чтобы хоть частично наверстать все то время, когда он не мог спать, мучимый кошмарами.
После вчерашних событий, Малдер крепко спал ночью и Крафт даже вынужден был растолкать его, чтобы разбудить наутро. Взгляд агента был уныл, а когда он стащив футболку направился в душ, Крафт со вздохом отметил как сильно Малдер потерял в весе за прошедшие 11 дней. Ребра, бедра и спинной хребет молодого мужчины резко выделялись теперь под кожей, а живот оставался впалым, даже когда он сидел. Пока Малдер принимал душ, Боб Крафт сходил за рогаликами для них обоих, и Малдер поел немного.
Боб видел какого труда это стоило молодому мужчине и вынужден был бороться со знакомой паникой, которая всегда охватывала его при виде Кэтлин, отворачивающейся от очередного, заботливо приготовленного для нее блюда. Малдер откусывал рогалик маленькими частями и медленно жевал их перед тем, как проглотить, словно это причиняло ему боль. Каждый глоток сопровождался углублением маленькой морщинки между его бровями.

Именно тогда, сославшись на то, что нужно упаковать кое-что в автомобиль, Боб Крафт вышел из комнаты и набрал номер помощника директора. Ему не хотелось проснуться через неделю и увидеть на соседней постели окоченевший труп Малдера. Боб Крафт не знал, что Скиннер собирался предпринять по этому поводу, но помощник директора, казалось, серьезно отнесся к его беспокойству. За что Боб Крафт был благодарен; ему казалось, что история с Кэтлин могла сделать его необъективным перестраховщиком. Видимо Скиннер считал иначе.

Боб Крафт вымыл руки, распахнул грязную дверь туалета и почувствовал тепловой удар высокой температуры, даже при том, что было только 11-15 утра.
Он подумал о теории Малдера насчет собак и его мысли моментально переключились на самого агента, спящего в разогретом автомобиле.
Это было просто смешно. У него не было детей. Он никогда не хотел иметь детей. И все же, Боб чувствовал потребность заботиться о Малдере, словно тот был его сыном.
Начиная со злополучной схватки, отношение Боба Крафта к Руководителю Сектора превратилось из холодного безразличия в глухую враждебность.
Конечно, Малдер ударил первым, но Колтон спровоцировал его; это так же верно, как и то, что день сменяется ночью. Боб Крафт не имел никакого понятия, кто такая Дана, но подозревал, что за этой провокацией стояло гораздо больше того, что было известно ему или другим агентам. Была какая-то история между двумя этими мужчинами.

Боб поспешно пересек заасфальтированную площадку и открыл автомобильную дверцу. Жар изнутри машины опалил его лицо.

- Надо было опустить окно, Малдер -...

Машина была пуста. Боб Крафт выпрямился и осмотрелся по сторонам. Малдера нигде не было видно.

Чувствуя себя немного глупо, Боб снова заглянул в салон автомобиля, на случай, если Малдер растянулся на заднем сидении и продолжал дремать, не замеченный Бобом.

Но, Малдера не было в машине.

И тогда взгляд Боба Крафта наткнулся на розовый стикер, прилепленный к рулю, и его сердце оборвалось...

«Вы не любите его» - гласила записка...

Люди паркуются, пять минут выгуливают своих собак на гребанном поводке, а потом на три часа оставляют в запертых машинах, в то время как сами болтаются по декоративным садам и прочим руинам.
Я видел как собаки умирали в разогретых солнцем автомобилях. Я видел это своими собственными глазами.
Люди убивают собак, которых, по их уверениям, они любят, ради того, чтобы посмотреть на пенистые ручьи или уродливые здания.
Таких людей нужно расстреливать.
А тех, кто подобным образом оставляет своих детей... Они достойны чего-нибудь похуже расстрела.
И я воздам им по заслугам...

Сегодня среда. Еще рано и очень тихо. Несколько туристов прогуливаются по округе, но пока, нет никаких покинутых детей. Или собак. Мне хотелось бы верить в то, что мир услышал меня и внезапно изменился к лучшему, но я знаю, это не собирается случаться в ближайшем будущем. Однако, кто-то прочтет мое сообщение уже сегодня. Кто-то получит урок, который никогда не забудет, это – точно.

Форд Таурус, въехав на стоянку, паркуется в пяти машинах от меня.

Черт!

Я надвигаю бейсбольную кепку на самые глаза и сползаю ниже в сидение своего автомобиля. Повернувшись так, словно вглядываюсь в лес, я слежу взглядом за Фордом.

Это тот самый парень.
Высокий новенький, которого недолюбливает Колтон. Но машину ведет не он, он спит. За рулем находится парень, на вид лет пятидесяти – пятидесяти пяти – в рубашке с воротником и при галстуке. Водитель с минуту неподвижно сидит, глядя на спящего так, словно тревожится за него.

Я могу понять почему. Теперь я достаточно близок и вижу, что парень ужасно выглядит. Левая сторона его лба прижата к оконному стеклу и мне хорошо видны следы ушибов на его лице. Под его глазами залегли черные тени, кроме того он бледен как молоко. Раньше он выглядел больным, теперь кажется полумертвым. Что, черт возьми, с ним случилось?

Сидящий за рулем мужчина наклоняется вперед, словно хочет разбудить своего спящего товарища, но внезапно изменяет свое решение и выходит из автомобиля. Он спокойно закрывает дверь и направляется к дерьмовому тесному сортиру.

Я смотрю по сторонам. На стоянке нет никого, кроме пожилой пары, складывающей покрывало, чтобы убрать его в багажник своей машины. Они стоят друг напротив друга, держа в руках противоположные концы, словно готовые к небольшому танцу, хорошо отрепетированному, медленному «Танцу Дорожного Покрывала».

Я снова сажусь как обычно, потом выхожу из автомобиля и направляюсь в сторону леса. Под углом, позволяющим мне пройти максимально близко от Тауруса.

Теперь, когда я могу еще лучше разглядеть его, я вижу, что спящий мужчина намного моложе, чем я думал. Впалые щеки, меловоя бледность, покрывающая его лицо и темные синяки от ушибов, придают ему несчастный и жалкий вид, как у собаки, которую били и морили голодом.

Я подхожу немного ближе и замираю, когда он перемещается, хмурясь и бормоча во сне. Сквозь стекло я слышу полурыдание – полувздох страха, боли или какой-то другой эмоции, владеющей его спящим разумом. Здесь и сейчас жарко и солнечно, но там, где находится он, темно, холодно и страшно.

Я могу сказать, что ему грустно.

Я могу сказать, что ему больно.

Я могу сказать, что его никто не любит...

Скалли встряхнулась. Она подумала бы об этом позже. Сейчас, ради Малдера, ее голова должна оставаться ясной.
- Мне нужно увидеть написанный им профиль. – сказала Скалли Бобу Крафту, который кивнул и полез в автомобиль.

Боб Крафт, Скалли и Скиннер больше не обращали внимания на Колтона, но остальным окружающим их агентам не давал покоя вопрос, что означала беспрецедентная сцена, свидетелями которой они только что стали...

Скалли открыла тонкую папку, врученную ей Бобом Крафтом и ее глаза наполнились слезами, при виде торопливого, острого, такого знакомого почерка.
Она низко склонилась над страницами, ассимилируя теории, формулировка которых стоила Малдеру физического и психического здоровья. Непослушная слезинка, сбежав из ее глаза, скатилась по носу и упала на страницу. Скиннер и Боб Крафт дипломатично отвернулись...

***

Малдер пришел в себя на холодном цементном полу. В носу стоял запах псины пополам с лизолом и чьи-то ледяные руки шарили по его груди. Было темно, поэтому, несмотря на то, что глаза Малдера не были завязаны, он лишь смутно различал склонившуюся над ним неповоротливую форму, стаскивающего с него одежду мужчины. Малдер слабо пошевелился, в надежде установить контакт, но обнаружил, что не чувствует собственных рук, не знает, что с ними.

Наркотики.

Руки человека были настойчивы, но не причиняли боли. Они быстро раздевали Малдера, испытывающего тошноту и панику от невозможности остановить происходящее, как бы далеко это не зашло..., но человек остановился, раздев Малдера до трусов. После чего, надел и закрепил что-то петлей вокруг шеи агента. Малдер пытался кричать, вырываться, сопротивляться, но только беспомощно бился как рыба, выброшенная из воды на берег.

-Шшшш. Ну, тихо, тихо - сказал человек – Теперь ты в безопасности.

И – прямо у себя под подбородком - Малдер услышал щелчок замка, запирающего ошейник на его шее...

Утрата Малдера была похожа на смерть от рака. Снова и снова. Только на сей раз, Скалли оказалась достаточно здорова, чтобы пронзительно чувствовать каждый болезненный аспект их разлуки, каждую минуту каждого дня... Она никогда бы не подумала, что будет с таким нетерпением ожидать, когда кончится день и можно будет провалиться в обессиленный сон или впасть в туманное забытье, вызванное снотворным.

«Так вот, через что ему пришлось пройти во время моего похищения» - думала Скалли.

Если бы они искали Малдера три месяца, она смогла бы это вынести? Что если бы они никогда его не нашли?

Скалли гнала от себя подобные мысли, словно демонов из платяного шкафа. От одного только проблеска их хищных глаз, сквозь щель в двери, у нее подкашивались колени и замирало сердце. Прямо сейчас, Скалли не могла оказаться перед этими демонами, а единственным способом держать дверь на запоре, оставалось вообще отрицать ее существование.

И если Колтон, со своими людьми, продолжали расследование, так, словно Фокс Малдер был просто очередной жертвой, то Скалли не могла этого сделать. Не могла думать ни о ком, кроме него. И пусть хоть тысяча детей, выманенная из своих домов, словно крысы звуком дудки, никогда не вернется назад – ей было все равно. Она даже не скрывала этого, с головой уйдя в целеустремленное преследование одной цели – возвращения Малдера.

Несмотря на пощечину, Колтон пытался навести мосты. Дана устала и перенервничала. Она набросилась на него еще не зная всех подробностей. Он был уверен, что она сожалела об этом. Черт, с этой точки зрения, ее пощечина превращалась в страстное подтвержение того, что их отношения носили не только профессиональный характер и это было здорово! Уцепившись за скалу своего эго, Том Колтон нежно сказал Скалли, что он прощает ее и, что они «прошли бы через это вместе».

Скалли послала его к черту.

В течении следующих четырех недель команда Колтона, при поддержке дублеров из местного офиса, вела наблюдение за автостоянками возле каждой местной достопримечательности или географического ориентира в радиусе 80 километров. Но дети больше не пропадали, а окна в автомобилях оставались целыми. Тогда Колтон, запросив и получив дополнительные ресурсы, увеличил радиус охоты до 160 километров.

И опять ничего.

Словно, похитив свою десятую жертву, Фокса Малдера, «Монументмен» наконец удовлетворил свою потребность в свежем мясе..

Из профиля Малдера Скалли узнала, что он чувствовал – дети еще живы.
Поначалу она с осторожностью относилась к этой уверенности. Надежда была одним из самых эластичных качеств Малдера. Именно благодаря этому он продолжал бороться, несмотря ни на что, и именно поэтому крушение надежд, каждый раз наносило такой жестокий удар по его сердцу и душе.
Скалли всегда предпочитала держать свои ожидания под контролем, предоставляя реальной действительности умерять пыл своих чаяний. Но теперь она поняла это чувство, иногда так наивно раздражавшее ее в Малдере.

Несколько недель прошло, слившись в сплошное черное пятно работы и ужаса, не принеся никаких новых зацепок, способных дать толчок следствию и Скалли медленно осознала, что цепляется за теорию Малдера, как индейский шаман за талисман из когтя медведя. Без логики, без улик, без просто здравого смысла, она отчаянно хотела верить, что Малдер был прав. Она надеялась, что похититель заботится о своих жертвах. Но, даже если это было не так, даже, если он издевался над ними, она надеялась, что они все еще были живы.

У нее не осталось ничего кроме этой надежды. И без этой надежды у Скалли не осталось ничего, чтобы продолжать жить.

А потом, через 23 дня после исчезновения Малдера, было найдено тело Ридли Адамса...

Скалли готова была рызрыдаться.

Вид тела Ридли Адамса, заставивший ее вспомнить об остальных жертвах, и чувство позора, в комбинации с новым паническим страхом за Малдера, чуть было не сломили ее.

17-летний юноша был привязан к дереву тонкой веревкой, один конец которой тугим узлом прикреплялся к красному собачьему ошейнику, окружавшему его шею, а другой неплотно опоясывал ствол высокой сосны, метрах в пятидесяти от автостоянки Батл Крик, откуда он и был похищен 11 недель назад. Сквозь деревья были даже видны проблески стоящих на парковке автомобилей.

Так близко.

Мальчик был полностью одет и лежал на боку, свернувшись как зародыш и засунув в рот большой палец левой руки.
Сердце Скалли мучительно сжалось. У Ридли был рассудок маленького ребенка, которого успокаивало посасывание пальца.
После того, как судмедэксперты закончили свою работу, Скалли мягко перекатила Ридли и произвела поверхностный осмотр на предмет внешних повреждений. Она не нашла ни одного. Так же как и признаков, свидетельствующих об удушении или внутренних травмах. Однако, в это время года, ночи уже были довольно холодными, а днем земля под толстым сводом густых деревьев не прогревалась даже в солнечные дни, поэтому мальчик мог умереть от переохлаждения. Или от жажды.
-Бедный ребенок,- с подлинным чувством произнес за ее спиной Том Колтон, и Скалли немедленно решила простить ему часть прошлых прегрешений. Она знала, что как бы Колтон не относился к Малдеру, никто не хотел такого финала. Никто не мог остаться равнодушным, при виде грустной и одинокой кончины бедного Ридли Адамса, попавшего в ловушку, и не сумевшего из нее выбраться, всего в нескольких десятках метров от места, где он был бы в безопасности.
Почему он не позвал на помощь? Но даже если он не догадался, почему просто не отвязался от дерева и не пошел на проблеск автомобилей? Скалли снова посмотрела на веревку вокруг дерева. Узлы были самые обыкновенные. Она вопросительно выгнула бровь в судмедэксперте, кивнувшем в знак разрешения, и начала распутывать первый узел. Спустя полторы минуты она смотала веревку. Это оказалось так просто. Почему же Ридли не освободился? Может быть он был под воздействием каких-либо наркотиков? Тогда ей придется подождать результатов токсикологической экспертизы. Или, возможно, он даже не пытался вырваться на волю, потому что ему не хватило интеллекта сообразить, что нужно сделать, чтобы отвязать веревку от дерева и уйти.
Скалли склонилась над Ридли Адамсом и по-матерински погладила его пушистые белокурые волосы.

В следующий раз, когда она дотронулась до его головы, в ее руках была циркулярная пила для распиливания черепа.