Он посмотрел на нее спящую, и улыбнулся, впервые за несколько дней.
За окном шел дождь, вот уже час он сидел на полу, опершись спиной о кровать, и наблюдал за каплями. За медленным, неумолимым скольжением вниз.
На руке тикали часы, за спиной едва слышалось ее спокойное ровное дыхание.
Он попросил ее остаться сегодня, и хотя они договорились, что не будут ночевать друг у друга в течении рабочей недели, она не отказалась.
Он повернулся, чтобы видеть ее лицо – спокойное расслабленное лицо – осторожно протянул руку и убрал прядь рыжих волос со щеки.

Без нее было бы невыносимо плохо.
Когда его мать умерла, он даже не знал с чего надо начинать подготовку к похоронам, куда идти, кому звонить. Она взяла практически все на себя, с удивительной быстротой и легкостью организовав все.
Стоя рядом с ним у могилы, она не постеснялась взять его за руку – совсем не так, как берут за руку друга, а так, как бы говоря «я люблю тебя, я с тобой, вместе мы все преодолеем». Он видел, сколько взглядов в тот момент было приковано к ним, но ему было все равно. Он был растерян и разбит. Она собрала его по кусочкам и снова сделала целым. Не в первый раз и, увы не в последний.

Кажется за окном разгоралась буря. Ветер, дождь, всполохи молний.
Он прикрыл глаза, слушая только ее дыхание. Ровное. Глубокое, спокойное.
Он хотел бы провести так свою жизнь – здесь, в этом мгновении, потому что оно было идеально. Он понял, что не чувствует боль – ту самую которая не давала ему покоя столько лет. Она ушла. Вот так просто…

- О чем ты думаешь? – Он медленно повернулся на звук ее голоса и улыбнулся.
- Разбудил?
- Нет.
Она протянула открытую ладонь, и он вложил в нее свою.
- Посмотри, какой дождь.
- Да. Вернись в постель.
Он снова посмотрел в окно – вода плотными потоками стекала по стеклу, молния все чаще вспыхивала в небе.
Малдер встал, подошел к окну. Его обнаженное тело чувствовало легкий холодок от ветра, задувавшего в щели в оконной раме.
Он повернул ручку, немного приоткрыл окно и ветер тут же распахнул его настежь. Занавески взлетели, дождь ворвался в комнату, вместе с запахом мокрой травы и земли.
На коже дождь был теплым.
Оставив окно открытым, Малдер снова вернулся в постель.
Ливень не прекращался почти до утра…

1 марта 2009.
Piper Maru.

ПЫСЫ: Мой себе диагноз - кризис жанра и личности. Пайпер нужно попить витаминчики, а то мозг бедный свело... А каков ваш мне диагноз, други?
Кстати. С Весной всех! ЛУЧШЕЕ время года!

Всем норомосам (если конечно после ЯХВ такие еще остались!) посвящается! )

Автор: Noelle Lundgren (AGillian21@aol.com. )
Перевод: Piper Maru (pipermaru@mail.ru)

Не прикасайся ко мне.

Она откидывает голову назад и прислушивается к шуму дождя за окном ее спальной. Закатывая глаза, она разглядывает спинку кровати, затем поворачивает голову набок, в попытках отыскать в полумраке часы. Она наблюдает, как секундная стрелка проделывает свой путь по циферблату – пятьдесят восемь секунд, пятьдесят девять, шесть минут.
Его лицо зарыто в ее волосах, щекой он прижимается к изгибу ее шеи, она слышит его дыхание и чувствует как поднимается его грудная клетка, прижатая к ее телу. Его потная ладонь ощупывает ее соски, его тонкие пальцы двигаются так же, как двигались если бы он всего навсего настраивал волну радиоприемника, и она начинает осознавать кое что интересное: месяц компромиссов и альтернатив закончился. Сегодня ночью он кончит внутри нее. Она ненавидела ежедневные походы в прачечную с целью постирать свое постельное белье, но это… эту неизбежную кульминацию она ненавидит еще больше.
Она этого не хочет. Ее тошнит от самой идеи того, что эта липкая, молочно белая жидкость будет извергаться из его тела в ее . Ей вдруг кажется, что она чувствует как маленькая розовенькая противозачаточная таблетка подпрыгивает в ее желудке, но потом она понимает, как это глупо. И ее бесплодное чрево смеется над ней.
Мужчина на ней открывает рот в беззвучном стоне наслаждения, содрогаясь под волнами адреналина разлетающегося по его венам, и она не может сдержать злобную, кривую усмешку обращенную к самой себе. К неуважению, которое она проявляла к своим чувствам. Ко лжи, которая убила остатки самооценки, и к тому, как слепо она отметала собственную духовность ради мужчины, чья любовь должна быть направлена совсем не на нее. Она смеется над собой, почти в полный голос, притворяясь, что испытывает оргазм, впиваясь ногтями в его спину, выгибая шею, поднимая бедра навстречу его движениям.
И она смеется над ним, в то время как он боготворит ее тело, и преподносит в дар свое собственное, пытаясь извиниться, что иногда подводит и расстраивает ее, прости, прости меня, я так тебя люблю…
Решение принято, когда настоящий оргазм накрывает ее тело – слова, которые она хочет сказать. Не прикасайся ко мне. Что, переспрашивает он, остановившись на полпути в намерении поцеловать ее. Она повторяет – свое решение. Решение, а не просьбу или команду. Окончательное и бесповоротное решение. Никогда. Больше.
Не прикасайся ко мне.

На помощь, Малдер!

Еще до того как я услышал пожарную тревогу появилась вонь: слабый, с примесью жженого сахара, запах гари. Затем я подвергся звуковой атаке. Проклятие! Настолько громко, что почти причиняет боль. Даже отвратительный трезвон пожарной сигнализации в школе (которую включил какой-то придурок из нашего класса, как только все отправились в столовую) и то более приятен, чем этот техно-электрический, ощущаемый спинным мозгом непрерывный звук.
Со вздохом отвернувшись от проектора, я собрался попросить Скалли выяснить причину всей этой суеты, так как я совершенно не намерен покидать уютный теплый подвальный офис из-за того, что кто-то сжег свой тост.
Однако Скалли нет.
- Скалли? – позвал я. Может быть она пошла в уборную?
- Скалли! – я позвал громче. Нет ответа. Дерьмо!
Я поднялся со стоном. От слишком долгого сидения за проектором правую ногу свело судорогой, а ведь нужно было выйти в коридор.
В коридоре запах гари ощущается сильней.
- Скалли! – проорал я на входе в уборную. Она не могла не услышать. Это невозможно не услышать, как нельзя не ощутить и запах гари.
Но она не слышит. Потому что ее там нет, в чем я могу убедиться, войдя в туалет. Ее нет ни в одной из кабинок.
Твою мать! Это значит, что она поднялась наверх… она говорила, что собиралась наверх? Что-то такое она пробормотала примерно час назад, когда сказала, что скоро придет.
Проковыляв обратно в офис я схватил сотовый. Я теряю драгоценное время, слушая гудки в трубке.
- Ну, давай же, черт возьми, ответь! – я затряс сведенной судорогой ногой, пытаясь унять боль.
Огонь…но может быть, она отправилась в Квантико?.. пламя… о, пожалуйста, пусть только она не окажется наверху… дым… но она наверху. Она точно наверху, я знаю.
Звук соединения после третьего гудка.
- Скалли? Алло!
Это ее автоответчик. Вот дерьмо! Ответом на мой вопль было лишь безумное потрескивание, затем связь прервалась. Сдохла. Неужели пожар мог повредить сотовую связь?!
Телефон выскользнул из моих ослабевших пальцев и упал, точно также как мое сердце, как все во мне. Я не могу подняться наверх. Я словно льдом скован давно знакомым страхом. Здесь внизу мне нечего боятся: пожарная лестница оканчивается запасным выходом во двор. К свежему воздуху.
Но Скалли… она где-то на верхних этажах здания… Я будто вижу ее окруженную языками пламени, и это пугает меня больше, чем моя огнебоязнь. Что если Скалли в ловушке? Что если никто не слышит ее зова о помощи?