КОНЕЦ
*1.Andele, andele, arriba! Yeehaa! - Вперед, вперед, выше! И-и-и-ха-а! (исп./прим пер.)
*2.Терри Халк (Здоровяк) Хоган – американский актер, снимающийся в боевиках; отличается высоким ростом и внушительной мускулатурой, хотя уже и старичок (прим.пер.)
*3.Мексиканское жаренное мороженное - десерт; мороженное обваливают в сухарях, орехах, кукурузных хлопьях и очень быстро обжаривают, чтобы мороженное не растаяло, а корочка стала хрустящей и горячей. Лично пробовала подобное блюдо, только из китайской кухни – там корочку не зажаривают, а обливают спиртным и поджигают (прим.пер.)
*4.Хауи Лонг - американский актер, никогда мною не виданный; скорее всего автор имеет ввиду его роль в фильме «Огненный шторм» (прим.пер.)
*5. Пирофобия - боязнь огня, пожара, что впрочем ясно из названия (прим.пер.)
*6. Rex-the-wonder-dog - дословный перевод: Рекс – удивительная собака; скорее всего, герой какого-нибудь телешоу, вроде «Лесси». «Комиссар Рекс» - австрийский сериал о собачке, которая ловит бандитов, но мне это название как-то более «на слуху» (прим.пер.)
*7.Супермен, Человек-Паук и Зеленый Шершень - первых двух знают все, а третий – лично мне неизвестен; но мало ли кого в этих комиксах рисуют (прим.пер.)
*8.Yo solo quiero a mi esposa mexicana frita del helado - Все, что я хочу – это моя мексиканская жареная мороженая жена (исп./прим.авт.) Я честно говоря не знаю, как облечь эту фразу в нормальную форму; это же относится и к оригинальному названию фанфика (прим.пер.)

ну вот, в общем - всем окончательно и трагично влюбленным, как говориться, посвещается ))))

Сила

Было почти восемь вечера, и моя смена заканчивалась, когда их привезли. Хрупкую пожилую женщину, с безумно красивыми, но усталыми глазами и глубокого старика, который не приходил в себя. В пустой больнице они были, чуть ли не единственными пациентами. Точнее пациентом был только он – седой, сухопарый старик. Его загорелое лицо было испещрено глубокими морщинами. Они залегли у глаз и рта, и вовсе не были похожи на сеточку смеха. Скорее – боли…
Я много разной боли повидала за свою жизнь и, в особенности за время работы в больнице, но это было нечто другое. Откуда я могла знать это? Наверное, лицо женщины, что была с ним, его жены выдавало намного больше, чем она бы хотела… Она грустно улыбалась, глядя на то, как его перекладывают с каталки на больничную койку. Улыбалась так, словно знала что-то безумно роковое, чего пока не знали трое врачей, трудившихся над ее мужем. Она смотрела в его закрытые глаза, и я видела, чувствовала, как сильно ей хочется заплакать. Так же сильно, как сдержаться. В ней было что-то странное, легкое, благородно красивое. Что-то такое, что заставило меня подойти ближе, улыбнуться ей и спросить, не нужно ли чего-нибудь.
- Нет, - устало ответила она, не сводя льдинок глаз с мужа. – Спасибо, ничего не нужно.
И улыбнулась мне в ответ. Страной и доброй улыбкой. Я оставила ее стоять у окна, а сама тихо пошла вниз по коридору, надевая на плечи пальто. Мне пора домой…

- Кэсс! – Я уже почти вышла из больницы, когда голос Саманты заставил меня остановиться и обернуться. Запыхавшись, она подбежала ко мне и протянула тоненькую желтую папку. – Ты можешь передать это врачу, который занимается невоприбвшим?
Я вздохнула. Спешить мне в принципе некуда, ведь пустота из квартиры никуда не исчезнет…
- Да, конечно. – Кивнула я и, взяв папку, медленно побрела по коридору.
Вообще-то мне не положено, но я все же заглянула внутрь, просто так ради интереса.
Оказывается, его звали Фокс Уильям Малдер. И лет ему было всего пятьдесят шесть. Это не возраст, в котором попадают на больничную койку в бессознательном состоянии. Это не возраст, в котором голова покрывается седыми как первый снег волосами, а лицо затягивает сетка морщин. Это не возраст, в котором умирают…
… А ведь именно об этом говорил доктор Сантес с той женщиной. Господи, какая же она, наверное, сильная…Моя мама всегда говорила, что сильные люди рано или поздно разучиваются плакать. Они хотят, но просто забывают как это делается. Многие завидуют такому самообладанию, но мне кажется в этом нет ничего хорошего. И еще – сильные люди почему-то всегда остаются одни…

Она стояла на том же месте, где я оставила ее почти час назад, так же неподвижно, словно восковая фигура. Включенные под потолком лампы дневного света, наконец, позволили мне рассмотреть ее поближе.

Из судорожной полудремы мены вывел звук закрывшейся двери. Доктор Сантес зашел в ординаторскую, и устало припал к стене, медленно сползая на диван в углу.
- Как он? – Спросила я.
- У него рак мозга. Он умирает. Мы ничего не можем сделать.
Я вздохнула. Мне вдруг захотелось плакать…
- А как его жена?
- Держится. Никогда еще не видел никого сильнее нее. Не слезинки. Знаешь, мне ее искренне жаль. Похоже, она его очень сильно любить.
- Да, и он ее. – Я полила голову на сгиб локтей. – Понятия не имею, почему я так в этом уверена, но, по-моему, эти двое через многое прошли вместе. И быть вместе до конца – это для них.
Сантес шумно вздохнул и оперся локтями о колени. Часы над моей головой близились к десяти вечера… Я медленно встала и, поежившись от какого-то призрачного холода, вышла в пустой коридор
Мои ноги снова принесли меня к этой женщине…

Теперь она сидела рядом с ним и крепко сжимала его морщинистую ладонь, осторожно касаясь ее губами. Она снова никого не видела, никого не слышала, а просто смотрела в закрытые глаза своего любимого и безмолвно просила его проснуться.
… Наверное, именно в такие минуты понимаешь ценность мгновения. Тебе больше не нужны часы, годы, десятилетия. Всего одно мгновение, пусть даже для того, чтобы сказать прощай…
Кислый комок снова вырос в горле, но я не хотел уходить. Я тихо толкнула дверь палаты и вошла внутрь. Женщина повернула голову и уже, наверное, по привычке кивнула мне. Почему то я знала, что она будет не против, если я немного посижу здесь.

Пошел сильный снег, и где-то за окнами играла старая песня Бина Кросби Have Yourself A Merry Little Christmas. На самом деле, праздник был еще далеко, но, наверное, нам всем просто очень хотелось немного детского счатьстья посреди странного, злого и заснеженного мира. Я посмотрела в окно, пытаясь различить небо в белой мистерии, и с удивлением обнаружила, что встает солнце. Все-таки встает солнце. А я даже не заметила, как пролетела эта странная, страшная ночь…
Дверь ординаторской снова хлопнула, и вошел все тот же Доктор Сантес. Он грустно посмотрел на меня и вдруг я поняла, что мужа Даны не стало….

Когда лифт оказался, занят, я побежала. Так быстро, как могла, потому что боялась, что она уйдет. Исчезнет в этом белом мире, совершенно одна, растворится в белом снеге…
Но она была там, все так же стояла у окна палаты. Только теперь, опустив голову, прислонившись к стене.
- Дана? – Тихо позвала я. Она подняла на меня взгляд, судорожно вздохнув.
И на ее глазах я увидела слезы…
Много чистых кристалликов слез, падающих с бледных восковых щек. Тихих слез потери, слез в которых уже не было крика, а осталась только боль. Ее боль. Та, которую ей нужно было пронести самой. Еще одна боль в ее жизни…
А потом она ушла, через несколько минут после того, как увезли тело. Ушла, снова улыбнувшись мне, растворилась в потоке чистого солнечного света, падавшего на пол сквозь окно. Сильная женщина, по злой закономерности оставшаяся одна…