Он не стал слушать, ответил лишь, «Мы любим друг друга, Анна. У нас ребенок. Возможно, ты просто немного устала; тебе нужно взять несколько дней отпуска, и мы поедем на пляж. Например, Кейп-Код. Тебе ведь нравится Кейп-Код, Анна». Он взял ее за руку, но она оттолкнула его и, попятившись, встала с другой стороны кухонного стола.

«Ты не слушаешь! Ты никогда даже не пытался слушать меня. Я говорила, что не готова стать матерью, но ты это проигнорировал. Я говорила, что хочу вернуться в колледж и закончить образование, но вместо этого ты устроил меня работать в школу. И я повторяла тебе снова и снова, что больше не люблю тебя. Что люблю другого. Что хочу развода. Ты НЕ СЛУШАЕШЬ».

Расцепив судорожно сжатые руки, Анна сняла обручальное кольцо и положила его на стол. «Я ухожу из этого дома сегодня вечером. Мне ничего не нужно - я подпишу все, что захочешь, и даже не потребую алиментов. Просто позволь мне уйти. Ты получишь частичную опеку над Панки, если пообещаешь, что позволишь мне жить так, как я хочу…»

Он прервал ее. «Анна, я люблю тебя больше жизни и не хочу разлучаться с тобой. Не могу поверить, что ты больше не любишь меня. Ты просто устала, тебе необходим отпуск. Я завтра просмотрю туристические брошюры, и мы поедем в какое-нибудь особенное место, только ты и я. Уверен, твоя мать будет рада присмотреть за Панки». Снисходительно улыбаясь, он покинул кухню, в то время как она выкрикивала ему вслед, что разведется с ним и уйдет к мужчине, которого любит, забрав его ребенка с собой.

Он снова улыбнулся, зная, что он тот единственный мужчина, с которым она всегда хотела быть. Его Анна такая шутница…

А сейчас он стоял позади живой изгороди у местного мотеля, и ему было не до смеха. Он даже не улыбался. Никто бы не назвал гримасу, исказившую его лицо, улыбкой. Он сжимал руки в кулаки и тяжело, судорожно дышал.

Этот подонок лапал его ЖЕНУ. Его Анну, которая никогда не любила никого, кроме него. Мерзавец хочет разрушить их семью, забрать его жену. Забрать его ребенка.

Только через мой труп, подумал Нил.

Только через мой труп.

~~~~~

ГЛАВА 1
МОСС-ЛЭЙН, 1017, НЬЮ-ХЕЙВЕН
24 ОКТЯБРЯ, 1969

Когда она вошла, Нил уже ждал ее на кухне. Он улыбнулся ей, в то время как она в нерешительности застыла в дверном проеме, удивленно разглядывая окружающую обстановку.

Стол был сервирован ее лучшим фарфором. В хрустальной вазе, подаренной им много лет назад ко дню свадьбы, стояли свежесрезанные розы. Однако их восхитительный аромат не мог заглушить запах тушеного мяса, которое она всегда терпеть не могла. Смесь этих запахов, к которым добавлялся еще и дым от горящих свеч, вызвала у нее легкую тошноту.

Его не должно быть здесь. Она пришла забрать основную часть своих вещей, абсолютно уверенная, что он будет на работе, а не дома…

«Тебя не должно быть здесь…»

Нил прервал ее, как он часто делал за все время их совместной жизни. «Анна, я рад, что ты дома. Я приготовил все, как ты любишь – тушеное мясо и овощи с подливой, рогалики и лимонный пирог. И еще я купил бутылку шампанского». И не дожидаясь ее ответа, он поспешил к холодильнику, доставая оттуда уже откупоренную бутылку. Анна молча смотрела на него и на созданную им романтическую обстановку, поражаясь его упрямому нежеланию принять существующую действительность. От удивления она потеряла дар речи, но быстро пришла в себя, когда Нил взял ее за руку, явно намереваясь усадить за стол.

Она вырвала руку из его захвата и поспешно отошла на другую сторону стола. «Тебя НЕ должно быть здесь, Нил. Ты должен быть на работе. Я говорила, что зайду на неделе забрать свою одежду и другие вещи. И я не собираюсь обедать или еще что-нибудь делать с тобой». Она уже направилась к двери, когда запоздалая мысль заставила ее развернуться и добавить, «Я ненавижу тушеное мясо и лимоны, и тебе это известно. Ты знал это с тех пор, как мы поженились, Нил, но ты, как обычно, проигнорировал мои чувства и вкусы. Ты всегда так делал, всю нашу совместную жизнь. Если ты до сих пор не понял, почему я ухожу – вот тебе повод для размышлений». Произнеся это, Анна снова направилась к выходу.

Она успела сделать только два шага, прежде чем была снова остановлена его захватом. На этот раз он действовал грубее, заставив ее вскрикнуть от боли. Анна сопротивлялась, когда Нил насильно вернул ее к столу и усадил на стул. Как только она попыталась подняться, он ударил ее по лицу. Плача, она прижимала дрожащую руку к покрасневшей щеке, в то время как ее муж преспокойно наполнял шампанским ее бокал. Она посмотрела на него огромными, испуганными глазами, как будто он был незнакомцем.

Стряхнув с себя оцепенение, Анна осознала слова Нила, и ее переполнили возмущение и гнев от его бесцеремонного вмешательства. Она попыталась встать, но он толкнул ее обратно на стул. Сжав кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, Анна яростно прошипела, «Ты отстранил меня от РАБОТЫ от моего имени? Ты имел НАГЛОСТЬ говорить с МОИМ боссом? На этот раз ты зашел слишком далеко». В припадке злости она залепила Нилу пощечину, когда он сделал очередную попытку ее успокоить.

Сумев оттолкнуть мужа, Анна бросилась к двери, но он оказался быстрее и, схватив ее за волосы, затащил обратно в кухню. Он снова ударил ее, и она упала на пол. Подняв на него глаза, Анна увидела мужчину, которого раньше не знала – на его лице не было ни следа гнева, лишь легкая улыбка играла на губах, а глаза были абсолютно пустыми.

В этот момент она поняла, что ее муж сошел с ума, и ей стало очень страшно.
«Нил…» Анна подняла руку, сама не вполне уверенная был ли этот жест умоляющим или защитным.

Он был слишком занят расстегиванием своих брюк, чтобы заметить это.
«Ты должна понять, Анна. Ты должна понять, что у нас все будет в порядке. Я люблю тебя. Мы поклялись». Улыбка на его лице, когда он вытащил ремень, была жуткой. Анна попыталась отползти, но он с легкостью поймал ее, схватив сначала одно запястье, а затем другое. «До самой смерти, Анна. Я буду любить тебя – и ты будешь любить меня – до самой смерти».

Эхо от ее крика разорвало тишину кухни, когда он связал ее запястья вместе.

~~~~~

Адвокат был сукиным сыном, который явно никогда за всю свою жизнь не любил женщину и не имел семьи, нуждающейся в защите.

Руки Нила были крепко сжаты в кулаки под столом. Галстук душил его словно удавка, и ужасно хотелось пить. В углу офиса медленно и громко тикали антикварные часы, этот звук сводил его с ума больше, чем что-нибудь другое. Он ненавидел адвокатов и их самодовольные, напыщенные разглагольствования.

Он не знал, где Анна. Ему надо знать, где она…

«Где моя жена? Где Анна?»

Адвокат, некий мистер Форрест Филдинг, из адвокатской конторы Филдинг, Филдинг и Смит, терпеливо пояснил Нилу. «Мистер Карсон, я не обязан предоставлять вам сведения, касающиеся вашей жены Анны Карсон. И, смею заметить, я вполне могу указать вам на дверь. Я до сих пор не выставил вас только потому, что вижу, как сильно вы расстроены».

Нил уставился на молодого мужчину, удивляясь как кто-то, похожий мальчишку, только что закончившего школу, мог быть адвокатом. Он бы ни за что не стал доверять адвокату, которого он мог легко встряхнуть как следует…, что вполне может произойти, если этот болван не начнет отвечать на вопросы.

«Где моя жена? Я пришел домой, думал, меня ждет она и готовый ужин, но вместо этого, в мою дверь постучал какой-то идиот и передал мне это». Нил потряс толстым конвертом перед лицом Филдинга. «Документы о разводе! Я хочу знать, о чем вы говорили с моей Анной. Я хочу знать, как вы убедили ее подписать эти бумаги».

Филдинг со вздохом потер глаза, понимая, что день обещает быть долгим. Он опустил руки и принялся пристально изучать мужчину, сидящего по другую сторону стола, думая о том, что рассказала ему Анна Карсон, когда впервые пришла обсудить процедуру развода.

Согласно тому, что он услышал, Нил Карсон был властным, высокомерным и контролирующим каждое ее движение собственником. Основаниями для развода были названы психическая жестокость и непримиримые противоречия, но Филдинг знал, что Анна собиралась добавить к этому списку еще и сексуальное насилие и жестокое обращение, если муж откажется давать ей развод.

Анна Карсон ничего не требовала от мужа - ни алиментов, ни пособия на ребенка. Она не претендовала ни на дом, ни на машины, ни на какие-нибудь другие материальные ценности. Все, чего она хотела, это просто уйти. Филдинг настойчиво пытался убедить ее в обратном, но Анна считала, что лучшим способом раз и навсегда освободиться от мужа, было оставить все позади и начать жизнь с чистого листа. Она настояла только на единоличной опеке над их маленьким ребенком.

А сейчас, глядя на Нила Карсона, Филдинг с тревогой осознавал, что этот человек никогда не оставит свою жену в покое.

Он снова вздохнул и ответил, осторожно подбирая слова. «Мистер Карсон, ваша жена подала на развод. Это все, что я могу вам сказать. Я предлагаю вам подписать бумаги, чтобы можно было назначить дату суда, и принять участие во встрече, на которой будете присутствовать вы, ваша жена и ваши адвокаты».

Нил судорожно сжимал и разжимал кулаки. «Анна любит пошутить. Он просто разыгрывает меня. Нам очень хорошо вместе. У нас счастливая семья. Ни мне, ни Анне не нужен адвокат». Он безмятежно улыбался, но его голос дрожал от переполнявших его эмоций.

«Повторяю, мистер Карсон: ваша жена, Анна Карсон, подала на развод. Вот все, что я могу сказать вам по этому поводу. Моя секретарша назначит встречу, на которой мы обговорим остальные детали». Филдингу хотелось взвыть от бессилия. Он понял, что утратил последние крупицы сочувствия к человеку, сидевшему напротив него, и казалось, все больше нервничавшему. Адвокат очень надеялся, что ему не придется вызывать охрану, чтобы вывести мистера Карсона.

Боже, он знал, как должно быть, тяжело приходится этому мужчине, который, казалось, боготворил жену и ребенка. Филдинг понимал его чувства; три года назад он сам прошел через нелегкую процедуру развода. Однако, слушая разглагольствования Карсона о том, какой у него счастливый и стабильный брак, Филдинг начал понимать, почему Анна Карсон хотела быть как можно дальше от своего уже почти бывшего мужа.

В очередной раз, услышав слово 'развод', Нил Карсон угрожающе сощурился. Он положил на стол сжатые в кулаки руки, с улыбкой наблюдая за замешательством адвоката. Когда он снова заговорил, его голос был низким и немного дрожащим. «НЕ БУДЕТ никакого развода. Можете передать это всем вашим дружкам-адвокатам. Мы с Анной поклялись перед Богом 'Пока смерть не разлучит нас' и пока что мы оба живы. Я не позволю ей уйти. В действительности, она и не ХОЧЕТ уходить. Она просто шутит. Она любит пошутить».

Погруженный в свои мысли, Нил молча поднялся. В его памяти всплыло произошедшее на кухне три месяца назад, когда он был вынужден признать, что его жена не хочет больше быть с ним и любить его вечно, как ему всегда хотелось.

Нил вспомнил восхитительный запах тушеного мяса. Изысканный аромат духов Анны всегда сводил его с ума с самого первого дня. Она душилась, чтобы соблазнить его, всегда только его…

Он воскресил в памяти ощущение ее тела, такого маленького и мягкого, рядом с ним. Много времени прошло с тех пор, как она в последний раз подпустила его к себе, и они занимались любовью. Затем он вспомнил боль от удара подсвечником по голове, когда в своем безумном желании обладать ею, он толкнул ножку стола, и она каким-то образом смогла освободить связанные руки и схватить подсвечник.

Как тогда, так и сейчас Нил не мог понять, почему Анна ударила его и убежала. Она ведь любила его.

Его Анна любила его.

Сквозь гул в ушах Нил слышал жалобы ненавистного Филдинга на свою секретаршу Джанин и ее дурацкий дневник деловых встреч. Гул причинял головную боль, и Нил не мог больше этого выносить.

Он развернулся и посмотрел прямо на Форреста Филдинга, поверенного. Ничего из того, что он говорил или делал, не могло быть в интересах Анны, неважно чего, по ее словам, ей хотелось; он, как и все остальные адвокаты, просто тратил чужое время. Нил никогда не доверял адвокатам, а уж Филдингу и подавно.

Внутри него поднимался гнев, готовый в любую минуту вырваться на свободу. Однако здесь было не место для вспышки ярости - Филдинг уже посматривал на него так, словно считал ненормальным. Но Нил знал лучше. Он никогда еще не чувствовал себя сильнее и не был так уверен в себе и своей Анне.

Он снял свою куртку с медной вешалки у двери и надел ее. «Мистер Филдинг, я ценю, что вы уделили мне время, но моя жена больше не нуждается в ваших услугах. Как я уже говорил, Анна любит пошутить. На самом деле она не хочет уйти от меня. Почему бы она вдруг этого захотела? Мы так сильно любим друг друга. А теперь, я собираюсь пойти домой и ждать возвращения Анны. Ожидая ее, я, может, приготовлю тушеную говядину, которую она так сильно любит. Анна много работает, поэтому ей нужно время от времени баловать себя. Мы собираемся поехать к морю, только втроем. Возможно, в Кейп-Код. Анне всегда нравился Кейп-Код». С этими словами Нил развернулся и вышел за дверь.

Форрест Филдинг некоторое время стоял, смотря на полуоткрытую офисную дверь и раздумывая над тем, что муж его клиентки, возможно, был еще более спятившим, чем фруктовый кекс в известной поговорке. Из личного и профессионального опыта он знал, что у людей вроде Нила есть оружие в свободном доступе, и никому бы не пожелал оказаться связанным с подобными психами. После разговора с Нилом Карсоном адвокат всерьез обеспокоился безопасностью Анны Карсон. Он колебался, но не мог просто отказать в профессиональной помощи Анне на основании возможного противодействия со стороны ее мужа.

В качестве назначаемого судом юридического представителя, Филдинг сталкивался с разными видами супружеских разногласий в суде, когда враждующие супруги сидели друг против друга в зале заседаний и с пеной у рта доказывали свою правоту. Ему приходилось слышать как ложь, так и правду, и он научился относиться и к тому и к другому скептически, оставаясь объективным и просто делая свою работу.

Но Нил Карсон действительно обеспокоил Форреста Филдинга.

Вздохнув, он собрал свои файлы и, направившись к шкафу с документами, поместил их в раздел «незаконченное». Может стоит позвонить Мэттью Хогану, детективу из местного полицейского участка. Возможно, предупреждение будет вполне своевременным. Пусть Мэтт знает, что прямо под его носом имеется потенциально опасная ситуация. Правда, он ничего не сможет предпринять, пока Карсон не начнет проявлять агрессию, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, не так ли?

В конце концов, он был крестным отцом сына Мэтта и мог позвонить, просто чтобы осведомиться о том, как дела у его любимого крестника, и заодно вскользь упомянуть о беспокоящей его проблеме.

Форрест не был паникером, но вся эта ситуация сильно его встревожила.

~~~~~

МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ НЕИЗВЕСТНО
ПОЛНОЧЬ

Ублюдок вел себя так, словно он хозяин мира.

<Посмотрите на него – воображает себя крутым. Думает, что все женщины восхищаются им, хотят его. Думает, что стоит ему поманить пальцем любую из них, и она будет умолять его о сексе.>

Сукин сын.

Больше этого не случится. На этот раз он не выйдет сухим из воды, разрушив чужую жизнь, уничтожив чужую семью и забрав то, что принадлежит другому мужчине.

<Посмотрите на него>

<Он думает, что может получить все, чего захочет, только потому, что выше, красивее и моложе. Потому, что у него дорогая одежда и машина и много наличных в кармане. Потому, что он живет в престижном районе. Он думает, что лучше всех остальных, а значит, все женщины принадлежат ему.>

Проклятый ублюдок.

Это не сойдет ему с рук. Он не сможет больше никому причинить боль.

Он не заберет ее снова.

Никогда снова.

Он чувствовал, что кто-то преследовал его.

Проклятье, нужно было сесть на автобус.

Мужчина поднял воротник своей кожаной куртки, однако это не спасало от холодного моросящего дождя. Не желая показаться обеспокоенным, он лишь немного ускорил шаги.

Его кроссовки слегка поскрипывали, соприкасаясь с мокрым покрытием тротуара. Капли дождя скатывались за шиворот и блестели на его волосах в свете очередного уличного фонаря. В своем стремлении поскорее достичь конечной цели своего маршрута, он выбрал самый короткий путь по улице, ответвляющейся от Орандж. Таким образом можно было сэкономить по меньшей мере 10 минут.

Он был так обеспокоен возможным преследованием, что не обратил внимание на скудное освещение квартала.

Не похоже, что это грабитель. Даже так поздно ночью город был относительно безопасен, и гулять в этом спальном районе никогда не было рискованно. Ни он, ни его друзья никогда не сталкивались здесь с реальной опасностью, и это была одна из причин, по которой ему так нравилось жить в Нью-Хейвене.

Даже сквозь шум уличного движения он чувствовал, слышал скрипящий звук, как будто производимый подошвами новой обуви по асфальту тротуара, приблизительно с полквартала позади – было трудно сказать наверняка.

Может он просто параноидальный дурак, и ему это мерещится? Весьма вероятно, что он был не единственным идиотом, гуляющим в такую дерьмовую погоду.

И все же стоило проявить осмотрительность.

Кому, черт возьми, могло взбрести в голову следить за ним?

Он зашагал быстрее.

Скрипучий звук не отставал.

Проклятье.

Впереди угол Орандж и Коттедж был хорошо освещен; он замедлил шаг, пытаясь взять себя в руки, и направился к перекрестку. Подойдя к светофору, он нажал кнопку переключения света. На перекрестке было с десяток машин; люди без сомнения спешили спрятаться по домам от прохладного дождя. Никто не смотрел в его сторону и, казалось, даже не обращал внимания, когда он краем глаза пытался рассмотреть, не идет ли кто-нибудь за ним.

Ничего. Там никого не было. Он полностью развернулся и уже в открытую оглядел улицу.

Никого.

Мужчина облегченно вздохнул, досадую на собственную глупость – вообразил непонятно что. Когда загорелся зеленый свет, он пересек Орандж и направился по Коттедж, убеждая самого себя, что не чувствует облегчения от близости к дому.

И все же он вздохнул с облегчением, когда наконец добрался до дома, хотя и твердил себе, что это было глупо. Мужчина поднялся по лестнице, снимая куртку и стряхивая остатки воды, и достал из кармана джинсов ключи от квартиры.

В прихожей, к счастью, было тепло и сухо. Он повесил куртку на руку и обернулся, чтобы закрыть входную дверь…

Когда тяжелая дубинка опустилась на его голову, он тихо вскрикнул от боли, и упал без сознания прямо на пороге.

Он не почувствовал ни того, как его втащили в дом, ни того, как его раздевали - ничего их этого не запечатлелось в его отключившемся сознании.

Но это было.

“Агент Пирс. Агент ЛаВилл. Пожалуйста, садитесь». Специальный агент Росс Моррис жестом указал на небольшой стол для заседаний в дальнем углу офиса, ожидая, пока агенты займут свои места. Прежде, чем последовать примеру своих коллег, Моррис задернул жалюзи, скрываясь от ослепительно яркого солнечного света, заливавшего помещение.

Какое-то время он прокручивал в памяти все то, что знал об этих двух агентах, бывших напарниками в течении почти четырех лет и большую часть этого времени занимавшихся оперативной работой. В основном, они занимались в Бюро делами, считавшимися трудными. Не то чтобы неразрешимыми, но, конечно, более сложными, чем большинство тривиальных дел, расследуемых маленькими полевыми офисами. Моррис знал, что Пирс был женат, а ЛаВилл – холост. Оба были опытными агентами, сильными телом и духом и преданными своей работе.

Именно то, что ему нужно для этого расследования…

«Возможно, мы имеем дело с повторением старого дела, приблизительно двадцатитрехлетней давности. Копии того дела перед вами, так же как и улики, собранные по убийствам, произошедшим в Нью-Хейвене и его окрестностях за последний месяц. Взгляните, пожалуйста». Пока агенты листали свои копии отчетов, Моррис отхлебнул воды из бутылки, сдерживаясь, чтобы не потереть уставшие глаза. Он читал и перечитывал бумаги так часто, что, казалось, уже наизусть запомнил каждую отвратительную подробность.

Наконец, Агент ЛаВилл оторвался от бумаг и содержавшихся в них зловещих фотографий в места преступлений. Его взгляд был абсолютно невыразительным, однако он слегка побледнел. «Я помню это дело. Мой отец работал в одной из оперативных групп, созданных местной полицией для поимки этого монстра. Вы думаете, он начал все с начала? По вашему, мы имеем дело с тем же самым преступником?».

«Не так быстро, агент. Давайте не будем делать поспешных выводов. Если вы знакомы с делом, тогда вы также знаете, что оно было зачислено в разряд «нераскрытых» около восьми лет назад, когда последние зацепки ничего не дали. Кто бы ни совершил те, самые первые убийства, он отлично замел следы, оставив нам очень мало улик. Даже при том, что стало возможным проводить анализ ДНК через несколько лет после совершения этих преступлений, все собранные нами отпечатки и образцы волос оказались совершенно бесполезными. Убийцы не было в базе и, следовательно, его, так сказать, способность «оставлять нас с носом», оказалась для нас горькой пилюлей». Моррис все-таки не смог устоять перед желанием потереть глаза, затем вздохнул и снова отпил воды, прежде чем продолжил.

«Если вы посмотрите на все то, чего мы добились, то увидите, что был установлен возраст убийцы от тридцати до пятидесяти лет. Это из профиля, сделанного в этом полевом офисе в 1977 году. Не думаю, что мы ищем того же убийцу. Сейчас ему должно быть сильно за шестьдесят, и полагаю, что вряд ли он в замечательной физической форме, и ему хватило бы сил справиться с жертвами».

Агент Пирс зачитал из своего файла. «Трое мужчин, в возрасте от тридцати одного до тридцать пяти лет. Рост от шести футов до шести футов трех дюймов, темноволосые и темноглазые. В каждом случае, их в последний раз видели после полуночи в ночь выходного дня, рядом или непосредственно в местах их проживания. Первое убийство было совершено приблизительно с месяц назад; второе – две недели назад и, наконец, третье произошло немногим более двух дней назад. Никаких существенных улик, никаких отпечатков пальцев, кроме тех, что принадлежали жертвам. Следовательно, никаких образцов ДНК. Установлено, что смерть наступила в результате многочисленных ножевых ранений, отчего жертвы медленно истекли кровью, после чего у них были отрезаны половые органы. Их пенисы и яички были удалены и помещены на… их лица? То же самое было и в тех убийствах?»

«Скверно». ЛаВилл кивнул в ответ на лаконичный комментарий напарника. Они снова уставились на фото, спокойно и бесстрастно. Глазами копов. С тех пор, как они патрулировали улицы, одетые в синюю униформу нью-хейвенских полицейских, до того как они поступили в Академию и поменяли один значок на другой… легко было разглядеть копов под внешностью образцовых агентов.

Фотографии были, к слову сказать, отвратительными – и старые, и сделанные всего несколько недель назад.

На них изображались, судя по их внешнему виду, красивые мужчины. Темноволосые и темноглазые. Высокие и, в большинстве случаев, широкоплечие, мускулистые, хорошо одетые и проживавшие в престижных районах Нью-Хейвена и его окрестностей. Последняя жертва, опознанная как Джейсон Уокер, была помолвлена, и они с невестой ожидали первенца.

Пирс расстроено вздохнул. Состоящий в браке уже одиннадцать лет, счастливый отец двоих детей, он ясно представлял, каким многообещающим было будущее Уокера, вплоть до того момента, когда он был так безжалостно убит. Разумеется, все убийства были безжалостными. Но это было больше чем безжалостным. Это – и остальные из этой серии – было трагедией в полном смысле этого слова. И как не тяжело осознавать, особенно в случае с теми старыми убийствами, правосудие оказалось бессильно помочь жертвам и их, без сомнения, все еще горюющим семьям.

Моррис наблюдал за своими агентами, изучающими сцены преступлений в обоих случаях, и понял, что они уже начали обдумывать дело. Как. Почему. Они задавались этими вопросами снова и снова, так же как и оперативная группа двадцать три года назад. Разница была в том, что его агенты раскроют оба случая. Он знал и верил в это сильнее, чем во что-нибудь еще в этом поганом мире.

«Ладно, агенты. Судя по всему, мы имеем дело с маньяком-подражателем, повторяющим убийства, произошедшие больше двадцати лет назад. Никаких образцов ДНК, никаких зацепок или посланий в полицию, типа «остановите безумие, поймайте меня до того, как я убью еще кого-нибудь» и тому подобное. Мысли? С чего начать? Я открыт для любых предложений».

Агент ЛаВилл оторвался от бумаг. «Только одно, сэр. Я советую пригласить квалифицированного профайлера. Я только что прочитал профиль, составленный годы назад в течение первой серии убийств, и, по моему мнению, он не совсем точен. Нам нужен кто-то, кто сможет влезть убийце в голову».

«И вы знаете такого человека, агент ЛаВилл?»

ЛаВилл усмехнулся. «О, да. Я знаю кое-кого. Лучший профайлер за всю историю Бюро».

«Что там у тебя, Малдер?». Скалли закрыла дверь ногой и поставила чашку с кофе на стол. Ее напарник склонился над столом, держа в руках толстую папку с документами. Его очки съехали на нос, пока он внимательно изучал содержимое файла. Скалли протянула руку и, не раздумывая, водворила очки на место, получив в ответ слабую улыбку, после чего Малдер снова уткнулся в документы.

«Малдер?» Не дожидаясь ответа, Скалли подошла ближе и заглянула через его плечо в папку, вздрагивая, когда увидела ее содержимое. «Ого. Это…?»

«Да. Оно самое. Мужские половые органы, расположенные прямо по центру лица их владельца. Соответственно, этот самый владелец мертв. Кровотечение от этой обширной раны и многочисленных ножевых порезов на груди, внизу брюшной полости и в области бедер».

Скалли посмотрела на фото внимательнее и заметила дату. «Эта фотография двадцатилетней давности. Это старое дело, Малдер. Как ты получил этот файл?»

Малдер извлек из папки отчет и протянул его ей. «Мне передали его этим утром. Он был направлен непосредственно Скиннеру из нью-хейвеновского полевого офиса. Коннектикут», услужливо добавил он, ухмыляясь, когда Скалли пробормотала, что прекрасно знает, где находится Нью-Хейвен. «Нераскрытые убийства, в общей сложности восемь, совершенные в Нью-Хейвене и его окрестностях. Все мужчины, около тридцати лет. Все темноволосые и темноглазые, высокие. В среднем, шесть футов. Все умерли в результате кровопотери от многочисленных ножевых ран по всему телу и полной кастрации. Пенисы и яички».

«Понятно. И снова, ого»

Малдер слегка улыбнулся в ответ на ее лаконичное замечание. «О, да. Большое ого. Кто-то явно имел зуб на высоких, темноволосых мужчин, вероятно симпатичных, и выбирал себе жертв из жителей Нью-Хейвена, снова и снова. Никаких зацепок, несколько оставленных отпечатков не числятся в базе; анализ образцов волос тоже ничего не дал. Очень жаль, что анализ ДНК появился только спустя годы, правда? Каждый мужчина был убит у себя дома, на кровати или рядом с ней, приблизительно между часом и тремя часами ночи. Убийства происходили в течение приблизительно двух с половиной лет, держа город в постоянном страхе; затем неожиданно прекратились. Местные власти перенаправили это дело в ФБР, но они тоже не преуспели в решении этой задачки - никаких существенных сдвигов достигнуто не было. Некоторым серийным убийцам удается уйти от ответственности за свои преступления, и этот явно был одним из них».

«Но ведь должно же быть хоть что-то. Кто составил первоначальный профиль? Какое отделение ФБР? Или никто не удосужился это сделать?».
Вспомнив о своем кофе, Скалли взяла чашку и отхлебнула глоток, протягивая другую напарнику, и он осушил ее в три глотка. Скалли нарочито громко вздохнула, а Малдер, тихонько посмеиваясь, отдал ей пустую чашку.

Он оттолкнул файл, отчего жуткие фотографии рассыпались по столу. «Нью-Хейвеновское отделение разработало профиль, но это мало что дало. Я читал его. У них до сих пор нет хорошего профайлера, а мы с тобой оба знаем, что требуется гораздо больше, чем желание раскрыть дело, чтобы залезть в голову маньяка. Нас вызвали для оказания помощи на основании официального запроса специального агента Росса Морриса. В Нью-Хейвен».

«Нас? Малдер…». Скалли посмотрела на него, затем снова на папку. «Но зачем снова открывать его? Это ведь старое дело, не так ли?».

«Было, до недавнего времени. Теперь же появилось кое-что еще». Серьезно и немного устало ответил он. «Речь идет о трех убийствах – идентичным убийствам двадцатитрехлетней давности – которые произошли за последний месяц… в Нью-Хейвене».

«Подражатель. Проклятье, просто прекрасно»

«Да уж, проклятье, точнее не скажешь». Он смиренно пожал плечами. «Запрос пришел на меня. Они не знают, что у меня есть напарник. С одним из агентов, назначенных на это дело, я недолго поработал несколько лет назад, когда я еще был сам по себе. ЛаВилл. Нормальный парень, насколько я помню, и хороший агент. Но он не профайлер».

«Малдер, мы только что закончили довольно трудное дело. Ты действительно хочешь заняться этим?»

«Да, хочу. Но только если ты будешь со мной, Скалли. С таким маленьким количеством имеющихся улик, мне понадобится твоя патологоанатомическая экспертиза. Ты знаешь, как работает мой мозг. Ты можешь найти важные для меня улики, которые другой патолог возможно пропустил».

«Как удачно для меня». Шутливо заметила Скалли, тем самым показывая, что ее устраивает его объяснение.

Он слегка ей улыбнулся. «Пакуйте свою лупу и курительную трубку, Шерлок».

«Я думала, что я Ватсон»

«Ладно, как угодно»

У нее была привычка наблюдать за ним, когда он не видел. Она оценивала его выносливость, запас энергии и мышечный тонус.

Она ничего не могла с этим поделать.

Ее напарник был рисковым человеком. Иногда он считал себя неуязвимым, но всегда полагал, что сам может позаботиться о себе и справиться с любыми трудностями.

Скалли часто задумывалась над тем, что она должно быть живое доказательство того, почему Малдер считает, что все делает правильно. В конце концов, он столько преодолел, вытаскивая ее из ада, а она все еще не находила в себе мужества даже думать об этом. Почти два года прошло, а она упорно избегала воспоминаний о том, где он ее нашел и от чего спас. Но, по утверждению Малдера, она бы стала чем-то ужасным. Чем-то невообразимым.

Так что она наблюдала за ним, даже притом, что у них было много работы последние несколько недель. Это было адское время. Ей казалось, что все психи в мире ждали, когда они вернутся к оперативной работе, чтобы продемонстрировать им результаты своего безумия.

В промежутке между делами, отчетами и попытками выжить, они стали намного ближе друг другу. Это было так, как если бы все то зло, с которым они сталкивались, оказало на них противоположный эффект. Внезапно между ними стало больше взаимопонимания, внешних проявлений привязанности, поддразниваний и флирта. Больше улыбок и прикосновений.

И ей это нравилось. Казалось, это именно то, что им обоим так необходимо.

Но Скалли все еще наблюдала за ним, опасаясь найти признаки необычной усталости или слабости. Однако кому как не ей знать – Малдер есть Малдер. За почти семь лет вместе, она прекрасно успела понять, что этот мужчина обладает удивительной выносливостью и внутренней силой.

А помимо этого и эмоциональной ранимостью, которая все еще привлекала и волновала ее.

И это ей тоже нравилось.

Что ж, предстоящее дело обещает стать очень трудным для них обоих, особенно для Малдера. Неофициально она все еще была его доктором и, следовательно, несла за него не только личную, но и профессиональную ответственность.

~~~~~

Они только что разделались с самым ужасным делом, измотавшем их морально и физически. Попутно с расследованием похищения ребенка им открылась правда о сестре Малдера, и это буквально подкосило Фокса. Скалли видела, что смерть его матери нанесла серьезный удар по его силе и стойкости, и очень беспокоилась за него. Она пыталась по мере возможности оказывать ему поддержку, однако он не был склонен принимать от нее помощь. Скалли оставалась с ним и защищала его, когда ей казалось, что если он взвалит на свои плечи еще больше, то это уничтожит его.

Возможно, Малдер знал, о чем говорил, заявляя, что теперь он наконец-то свободен. По крайней мере, Скалли очень на это надеялась.

Когда она забросила свою сумку на пол рядом с его, из ванной вышел Малдер, одетый в джинсы и толстовку, его рот был наполнен зубной пастой. Скалли осмотрела его с ног до головы, досадуя на себя за то, что не последовала его примеру и не одела что-нибудь менее официальное, чем ее обычный рабочий костюм.

Малдер улыбнулся ей и жестом указал на свой рот. Скалли махнула, чтобы он возвращался в ванную и, сняв пальто, присела на край дивана. Нью-хейвеновский файл был небрежно брошен на кофейный столик; Скалли поддела бумаги одним пальцем, не желая признавать, что ее немного завораживали эти ужасные фотографии. Она отдернула руку, когда Малдер вошел в комнату с курткой в руках. Он осмотрел ее так же, как и она его ранее.

«Скалли, ты уверена, что хочешь мучиться в этом костюме на сидении эконом-класса? Ты выглядишь великолепно, но, может, тебе стоило одеть джинсы?» Малдер подобрал файлы со столика, а Скалли встала и разгладила подол юбки.

Она подавило желание расстроено вздохнуть и вместо этого спокойно ответила, «Я в порядке. Это будет недолгий полет, и, кроме того, я не взяла джинсы. Не беспокойся, Малдер, мне будет достаточно удобно».

«Ты забыла пару джинсов несколько недель назад, когда ты… когда ты оставалась здесь». Малдер не должен был больше ничего добавлять; Скалли знала, что он говорил о той ночи, когда она осталась с ним и успокаивала его, оплакивающего смерть своей матери. Малдер добавил, «Я постирал их в прачечной вместе со своим бельем. Так что, ты можешь одеть их и одну из моих рубашек».

Скалли стянула пиджак и проследовала в его спальню, не проронив ни слова. Малдер широко улыбнулся ей вслед и крикнул, «Они в шкафу слева, висят на верхней перекладине. В верхнем ящике комода ты найдешь белую рубашку – она уменьшилась после того, как я в последний раз ее отбеливал; думаю, она более или менее тебе подойдет».

Ее приглушенное, «Спасибо» донеслось из-за открытой двери.

Несколько минут спустя Скалли вышла из спальни, чувствуя себя намного лучше. Джинсы были старыми и потрепанными, а рубашка Малдера мягкой от многочисленных стирок. Ей пришлось несколько раз закатать рукав, но воротничок не сильно провисал и не был чрезмерно длинным. Она не стала переодевать свои ботинки на каблуках – они были вполне удобными. Определенно, так путешествовать было намного лучше.

Скалли взяла пальто, и Малдер помог ей его надеть, слегка сжимая ее плечи. «Готова отправиться на шоу?»

«Ты имеешь ввиду, «готова ли я к этому шоу»?»

«Как угодно». Малдер запихал файл во внутренний карман своего чемодана, затем подобрал ее сумку и повесил на плечо. Не обращая внимания на протесты Скалли, что она сама может нести багаж, он положил свободную руку ей на поясницу и подтолкнул ее к выходу.

Подбирая оставленную в коридоре сумку, Скалли не смогла удержаться от поддразнивания. «Итак, Малдер… сколько костюмов ты запихал в этот свой крошечный чемодан?»

Его напыщенный ответ заставил ее улыбаться весь путь до вестибюля, «Ты не захочешь этого знать»

И пока они ждали попутное такси, Скалли раздумывала о том, что Малдер вряд ли даже представляет себе, как гладить Армани.