Развод состоялся. По ускоренной процедуре, как сообщили из конторы Филдинга, прислав ему официальное извещение. Окончательно оформлен в офисе Филдинга – ублюдок заставил его потратить впустую рабочий день и прийти туда, чтобы уверить Нила, что он теперь свободный человек. Филдинг усмехнулся, произнеся слово 'свободный', отчего Нилу отчаянно захотеть врезать ему.

Развод оформлен. Свободен. Он мог начать новую жизнь, двигаться дальше. Все было в его руках, будь оно проклято. Все с той же усмешкой Филдинг выпроводил Нила за дверь и захлопнул ее у него перед носом.

Проклятый идиот.

Нил допил остатки теплого пива и швырнул пустую банку о стену кухни. Резкий металлический звук эхом отозвался в пустой кухне; в пустом доме.
Ушла. Анны больше нет. Его ребенка больше нет. Даже проклятой собаки не было; Панки отказалась оставить Муси, маленького, вечно тявкающего терьера непонятной породы, которого Нил принес из питомника в прошлом году.

На плите выкипала позабытая им кастрюля с картофелем, который, несомненно, уже полностью сгорел и присох к днищу. Он планировал специальное блюдо: тушеное мясо. Любимое блюдо Анны. Она ехала к нему. Он позвонил и вежливо попросил заехать, чтобы они смогли поговорить. Она повесила трубку, но это было так похоже на Анну… всегда шутит. Нил просто знал – она возвращалась к нему – и был готов отпраздновать это событие. Взволнованный и возбужденный, он бросил телефон и взялся за уборку.

Неважно, что сказал судья, не так ли? Анна любила его, и ему не было необходимости присутствовать на суде и выслушивать речи об общей собственности и праве на посещения ребенка. Нил был мужем и отцом. Его Анна вспомнит, что они значили друг для друга. Она вспомнит и придет домой. Нил ни разу не появился на назначенных судом заседаниях. Ему это было не нужно. Его Анна была такой шутницей…

Наступила и истекла дата последнего судебного заседания; ему это было безразлично, поэтому он не удосужился прийти. Какой смысл? Пустая трата времени, так как Анна любила его. Вместо этого Нил занимался своими обычными делами на работе и дома. Он планировал сделать Анне сюрприз - романтический ужин с последующим уик-эндом в Кейп-Код. Она всегда любила Кейп-Код. Он отпросился с работы; его босс был недоволен, но все понял и позволил взять отгул, когда Нил рассказал о романтическом уик-энде и обо всем остальном. Его начальник был женат и знал, что женам нужно временами угождать.

Нил был доволен собой – все, что он делал, было для его Анны. Он позаботится о ее чувствах и потребностях и начнет с того, что предоставит ей некоторое личное пространство. Сейчас это так называется - 'личное пространство'. Говорят, женщинам это нужно, так что он будет современным мужем и пойдет ей навстречу.

Итак, он сделал это – оставил ее в покое, предоставив ей время подумать о том, чего она действительно хотела. Женщины ведь ценят, когда им предоставляют время для себя, не так ли? Сходить за покупками или в салон красоты, чтобы лучше выглядеть для своего любящего мужа. Нил был не против этого. Он был терпелив и умел ждать. Он дал ей неделю – по его мнению, этого времени было вполне достаточно. И пока она наслаждалась предоставленным ей 'пространством', он мог подготовить их романтическое воссоединение.

Но неделя истекла, а она не пришла. После всего, что он для нее сделал, она не вернулась. Он даже сходил и купил новое постельное покрывало для их кровати – синие цветы на розовом фоне. Его Анне нравились синие цветы.

Но она не вернулась домой.

В панике Нил обзвонил всех ее друзей. Наверняка с Анной случилось что-то ужасное, если она не до сих пор не вернулась. Все ее друзья говорили, что не знают, где Анна и утверждали, что им неизвестно ни о каких ужасных происшествиях, которые могли с ней произойти…

Нила ужасно пугало то, что его Анна, возможно, не в состоянии прийти домой к нему. Может быть, она попала в аварию, или кто-то похитил ее и держал в плену против ее воли. Она была такой красивой. Какой-нибудь маньяк мог напасть на нее, разорвать одежду, причинить боль и заставить делать то, чего она не хотела.

Нил выскочил за дверь, едва не забыв закрыть ее, и запрыгнул в машину. Он объездил весь город, ища Анну. Каждый день в течение недели он искал ее везде, где только можно. Однако не было никакого намека на ее местонахождение – как если бы она никогда и не существовала. Как если бы всего их совместного прошлого не было. Ни брака. Ни Панки.

Нил стал пить по ночам, чтобы заглушить отчаяние.

Мясо, которое он готовил для Анны – почти такое же, как он делал все это время каждый вечер, но она так и не пришла, чтобы съесть его – сгорело на плите, в то время как Нил открыл очередную банку пива и осушил ее.

Его Анна не вернулась. Она не привезла его ребенка домой, чтобы он мог увидеться с ним. Согласно постановлению гребаного суда, она теперь была свободна. Так же, как и он. Свободен.

И тут Нил понял, где была его Анна все это время, особенно по вечерам, когда все счастливо женатые люди садятся за стол ужинать…Он так сильно сжал в руках банку с пивом, что костяшки пальцев побелели. Острые края врезали в ладонь, но он не заметил этого. Гнев и страдание перемешались в нем, так что боль от пореза отошла на второй план; гнев, когда он наконец-то все понял и страдание, когда ему волей-неволей пришлось в это поверить.

Почему он раньше об этом не подумал? Но влюбленный в свою жену мужчина никогда бы не заподозрил ее во лжи; когда Нил настоял на том, чтобы иметь возможность связаться с ней, Анна смягчилась и дала ему телефонный номер, который, как она заявила, принадлежал ее подруге Карен. И всякий раз, когда он звонил по этому номеру, Анна отвечала. Почему он должен был проявить подозрительность; с чего бы он стал не доверять ей?

Теперь он все понял. Он наконец-то осознал, что не было никакой Карен.
Анна была с тем ублюдком. Должно быть, Нил звонил по ЕГО номеру. Тот самый ублюдок, с которым она целовалась на парковке в тот день на виду у всех, кто мог выглянуть из окон и увидеть их у этого грязного мотеля. Того самого, где он выследил ее, и где она провела день. С другим мужчиной. С другим гребаным МУЖЧИНОЙ…

Нил сбросил с плиты сгоревший картофель. Он невидящим взглядом уставился в окно, сжимая и разжимая кулаки, а его испорченный ужин валялся на полу. Сквозь туман отчаяния он видел, как проведет остаток своей жизни: годы одиночества и неспособности понять, почему Анна не могла любить его так, как он любил ее. Почему она искала у другого мужчины то, что он с готовностью давал бы ей каждый день всю оставшуюся жизнь.

И в последующие недели и месяцы, Нил Карсон пришел к выводу, что в его неудавшемся браке виноват кто угодно, только не он… и его Анна.

~~~~~

ГЛАВА 5
ФБР, НЬЮ-ХЕЙВЕН
МАРТ, 2000

Нью-хейвеновский полевой офис был маленьким, но современным, с хорошо укомплектованным штатом сотрудников. Малдер следом за Скалли вошел в главный конференц-зал, попутно оценив стоявший там большой стол, удобные кресла и современное оборудование. Сидевшие за столом трое мужчин поднялись при появлении агентов, и тот, что был ближе всех к двери, прошел к ним навстречу и протянул руку.

«Агент Малдер? Я специальный агент Росс Моррис». Он пожал руку сначала Малдеру, затем Скалли, добавив, «Спасибо, что приехали так быстро. Моя команда, агенты ЛаВилл и Пирс». Когда остальные мужчины приблизились к ним, Малдер улыбнулся знакомому агенту. ЛаВилл подошел первым, и они обменялись крепким рукопожатием.

«Агент ЛаВилл, рад видеть вас снова». Малдер пожал его руку и насмешливо вскинул бровь, заметив, как агент уставился на Скалли. Он осмотрел ее с ног до головы и улыбнулся. Однако Скалли, протягивая руку в знак приветствия, или не заметила улыбки, или предпочла ее проигнорировать, всем своим видом демонстрируя строгий профессионализм. Малдер подавил желание рассмеяться и вместо это сказал, «Моя напарница, агент Дана Скалли. Она судебный патолог и один из лучших агентов ФБР»

Она заметила, что Пирс и Моррис носили обручальные кольца, а ЛаВилл – нет. Скалли вздохнула про себя и сосредоточила взгляд на начавшем свою речь агенте Моррисе. ЛаВилл продолжал разглядывать ее. Не самый профессиональный агент из всех, кого она встречала, но она справится…

«Агенты, я знаю, что вы просмотрели документы, присланные помощнику директора Скиннеру. Я позвонил ему вчера, и он заверил меня, что отправит в помощь самых лучших сотрудников. Хотя агент Скалли оказалась неожиданным, но приятным сюрпризом». Морис мило улыбнулся Скалли, которая всеми силами пыталась не показать свое раздражение от его слов и вместо этого коротко кивнула в ответ.

Малдер и сам еле сдержался. Он точно знал, о чем сейчас думала Скалли. Обычно они сталкивались с подобной реакцией не сразу, а минут через пять после своего появления. Будь оно все проклято.

«Мы с агентом Скалли работаем вместе уже семь лет. Наша область деятельности может быть не совсем то, что вам нужно, но команда из хорошего профайлера и судебного патолога, без сомнения, вам сейчас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пригодится. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы помочь найти вашего преступника. Можете на нас положиться».

Моррис кивнул и сурово посмотрел на ЛаВилла, когда стало очевидно, что его агент не обращает внимания ни на что, кроме симпатичной напарницы агента Малдера, так неожиданно присоединившейся к их команде. ЛаВилл поймал неодобрительный взгляд начальника и тут же уткнулся в лежащий перед ним документ.

Малдер заметил эту немую сцену и еле удержался от смеха. Он не волновался о Скалли, зная ее способность находить общий язык с другими агентами в незнакомом офисе и незнакомой команде. Он прокручивал в памяти все, что знал о ЛаВилле, и вспомнил, что тот волочился за женщинами, включая даже тех, с которыми работал, невзирая на профессиональную этику. Малдер в знак поддержки слегка стукнул Скалли по ноге. В ответ она пнула его голень… в знак благодарности, как он надеялся.

А может, это был признак раздражения. Он это позже выяснит. В настоящее время они должны сосредоточиться на поимке подражателя.

«Мы имеем дело с кем-то, кто отождествляет себя с тем убийцей. Это все, что я могу сказать сейчас и уверен, что это первоначальное наблюдение не стало для вас открытием». Малдер стоял у проектора, переключая слайды. Образ Мейсона Руни, одной из восьми жертв двадцатилетней давности, появился на белом экране, висевшем на противоположной стене.

«То дело привлекло к себе внимание всей страны. Каждый, кто включал семичасовые новости, увидел бы хоть что-то касательно этого дела. Каждый, кто слушал радио, также мог услышать все, начиная от сообщений о том, что найдена очередная жертва, и заканчивая неспособностью полиции и ФБР предоставить хоть каких-нибудь подозреваемых. Общенациональный масштаб этого события мог вдохновить многих потенциальных подражателей».

«Однако нас в первую очередь удивляет предполагаемый возраст того, кто мог тогда, в начале семидесятых, заинтересоваться убийством. Мы говорим об убийце, который достаточно силен, чтобы справиться с мужчинами в среднем шести футов двух дюймов ростом и весом в двести фунтов. Таким образом, мы можем не брать в расчет слишком молодых и слишком старых. В профиле, составленном в те годы, возраст убийцы установлен в районе тридцати-пятидесяти лет. Я назову цифру поточнее: максимум сорок лет.

Малдер сделал паузу, чтобы отпить воды. Переключив следующий слайд, он продолжил, «Джейсон Уокер, последняя жертва. Как вы можете заметить, между первой и последней жертвами много общего – рост, вес, цвет волос и глаз, возраст, даже качество одежды совпадает. Не стиль одежды, а именно качество. Все мужчины были хорошо одеты и жили в престижных районах города. Оба были убиты внутри своих, как казалось, безопасных домов».

«Итак, вы говорите, что убийце – в обоих случаях – около тридцати пяти лет?». Вопрос задал Пирс, внимательно изучавший расположенные рядом фотографии Уокера и Руни. Сходство было пугающим.

«Именно. И это указывает на то, что когда происходили те убийства, наш нынешний убийца был еще очень молод. Вероятно, подросток. Итак, как он 'собрал досье' на того убийцу? Достаточно иметь доступ в Интернет, и вы найдете достаточно много информации по тем убийствам. Но не слишком много важных подробностей. Я думаю, первое, что нам надо установить, это то, как много деталей совпадает. Это даст отправную точку нашему расследованию».

Моррис кивнул. «Согласен. У нас есть учрежденные оперативные группы – главная и второстепенная. Последняя займется работой на компьютере, обрабатывая все, что главная группа найдет по старым или нынешним убийствам. Агенты Пирс и ЛаВилл в главной группе, также как и вы с вашим напарником, агент Малдер. Вы здесь главный. Мы будем ждать ваших указаний; в конце концов, вы профайлер»

Малдер посмотрел на Скалли, на лице которой застыло совершенно безучастное выражение. Заметив, что ЛаВилл продолжил свое пристальное разглядывание, Малдер осторожно подобрал следующие слова. «Агент Скалли, не хотите ли изложить список того, что вам может понадобиться?»

«Да, спасибо». Скалли встала и направилась к проектору. Она проигнорировала ЛаВилла и обратилась напрямую к Моррису.

«Мне нужна полностью оснащенная патологоанатомическая лаборатория и доступ к последней жертве, Уокеру. Нас проинформировали, что его тело удерживается в морге до получения извещения от его ближайших родственников, и вскрытие еще не проведено. Я сама сделаю аутопсию. Также я считаю целесообразным провести эксгумацию одной из старых жертв, и сделать повторное вскрытие. Возможно, я смогу обнаружить что-то, не обнаруженное патологоанатомом двадцать три года назад. Я была бы очень признательна, если бы вы отнеслись к моей просьбе со всей серьезностью».

Посмотрев Скалли в глаза, Малдер понял, что она продолжит сердиться до тех пор, пока Моррис и другие агенты в конце концов не поймут природу их партнерства. С Пирсом никаких проблем не возникнет, но вот с ЛаВиллом могут быть. Малдер решил оставить пока все как есть. Бессознательным жестом он отодвинул для Скалли стул, не заботясь о возможном истолковании этого действия. Она грациозно поднялась, слегка кивнув агентам, после чего собрала свои бумаги портфель. Скалли злилась, но никогда не позволила бы гневу бросить тень на ее профессионализм, поддерживать который было для нее важнее всего остального.

По взгляду Малдера Скалли поняла, что он предоставлял ей выбрать: продолжать или нет работу после обеда. Она молча поблагодарила, почти незаметно кивнув в ответ. Малдер пожал плечами. «Полагаю, мы с агентом Скалли займемся размещением в гостинице. Я бы хотел изучить данные, которые вы нам предоставили, и сравнить их с теми, что мы получили еще в Вашингтоне. Давайте встретимся завтра утром, как только будем готовы. Я бы также хотел устроить встречу с второстепенной командой в это же время. Как вам это?»

«Приемлемо. Тогда увидимся завтра. Агент Скалли, агент Малдер». Моррис подождав, пока все выйдут из комнаты, вышел последним и запер за собой дверь. Агенты разделились у дверей лифта - ЛаВилл и Моррис свернули в боковой коридор к своим офисам, а Моррис предпочел спуститься по лестнице.

Шагнув в лифт впереди Малдера, Скалли вскользь бросила, «Может, мне завтра надеть один из твоих костюмов, Малдер»

«Нет. Ты растянешь его в тех местах, где ему не полагается быть растянутым» Малдер преднамеренно задел ее плечом, когда они встали рядом, наблюдая за тем, как меняются цифры на лифтовой панели.

Скалли невольно рассмеялась. «О, но Армани сделаны из такой эластичной ткани».

«Также, как и Донна Каран. Слушай, а я тогда могу надеть тот темно-синий костюм, который ты купила в прошлом месяце?»

Скалли удивилась тому, что он запомнил. «Только если ты оденешь подходящие для него туфли на каблуках»

«Идет, Скалли». Он придержал для нее дверь лифта, когда они вышли и направились к выходу. Пока они ожидали такси, Малдер заметил, «Ты сможешь иметь дело с ЛаВиллом? Я забыл, что он дамский угодник».

«Я постараюсь не дать ему запороть это расследование из-за меня, Малдер». Ее шутливый ответ заставил его рассмеяться, когда они усаживались на заднее сидение такси. Малдер смотрел в окно, пока их машина направлялась прочь от центра Нью-Хейвена, и думал о том, что где-то там в этом приятном, мирном городе затаился убийца. И ждал.

Нил Карсон ожесточенно смял исписанный лист бумаги, представляя вместо него шею того ублюдка. Он бросил скомканный шарик на пол и придавил его каблуком, однако вид растоптанной, смятой бумаги не смог заставить его чувствовать себя хоть немного лучше.

И ничто уже не сможет.

Анна снова вышла замуж. Его кузен Фредди счел нужным написать и поставить Нила в известность. Как будто он хотел знать об этом. Как будто его израненное сердце могло справиться с подобными новостями. Но что поделаешь, Фредди всегда был бесчувственным ослом.

В двухкомнатной квартире было холодно, но Нил не мог включить отопление, так как не хотел выслушивать от домовладельца очередную бредовую лекцию о необходимости экономии. К тому же, он не мог позволить себе дополнительный счет за отопление. Будь проклят скряга-домовладелец, который сказал Нилу выбирать между платой за электричество и отопление. Одно или другое. В некоторых домах в Нью-Хейвене платили за все, за исключением телефона. Нил прикинул что отопление дешевле и выбрал его. Откуда, черт возьми, он мог знать, что домовладелец установил во всех квартирах отвратительную отопительную систему? Еще один осел. Мир просто кишел ими.

Нил пнул скомканный лист. В своем письме Фредди написал (несомненно с радостью), что он видел сообщение о свадьбе. Он наткнулся на него несколько месяцев назад. Придурок прождал два месяца, прежде чем написал, с горечью подумал Нил. Если бы у него были хоть малейшие подозрения о том, что Анна думала о замужестве, он бы нашел способ связаться или встретиться с ней и заставить ее передумать. Его Анна все еще любила его. Нил знал это. Развод на бумаге не мог изменить ни их любовь, ни то, что им предназначено быть вместе. Судебный запрет тоже ничего не менял…

Он вспомнил, как сразу после развода впервые отправился к Анне, пытаясь увидеться с ней и все обсудить. Нил не знал, куда она переехала, поэтому решил пойти в школу и поговорить с ней там. Она вызвала полицию сразу, как только увидела его, и Нил три дня провел за решеткой, после чего ему пришлось еще и заплатить штраф. Ему велели держаться подальше от Анны. Вдобавок ко всему Нила уволили, и он сидел без работы несколько недель, пока не нашел новое место – в забегаловке «Fast Shack Lunch». Это была отвратительная работа – длинный рабочий день при минимальной зарплате. Он ненавидел ее, но другого выбора у него не было.

Четыре месяца спустя после развода Нил выяснил, что Анна переехала в Гротон. Об этом ему сообщила одна из соседок, поддерживающая дружбу с его бывшей женой. Она заглянула к Анне на работу, чтобы пригласить ее на ланч, и узнала, что та дорабатывает последний день. Анна уехала… с тем ублюдком.

Его кузен Фредди жил в Гротоне, и охотно согласился на просьбу позвонившего Нила понаблюдать за Анной. Однако несколько месяцев от Фредди не было ни слова; Нил снова позвонил ему, потребовав объяснить, что происходит, на что Фредди просто заявил, что долго не мог найти Анну. Нил заставил себя проявить терпение. Анна была в Гротоне, она никуда не переехала. Рано или поздно она осознает свою ошибку, отменит судебный запрет, и тогда он мог бы приехать за ней и привезти ее обратно домой в Нью-Хейвен. Анну и Панки.

Иногда Нил забывал о Панки. В своем неистовом желании удержать жену, он забыл, что Анна забрала его единственного ребенка с собой, когда покинула Нью-Хейвен. Он забыл, что другой мужчина – ублюдок – растил и воспитывал Панки.

И сейчас его словно громом поразило то, что было написано в проклятом письме от его кузена – Анна и Панки потеряны для него. Анна вышла замуж. У его ребенка был новый отец. Если бы он попытался связаться с Анной, попытался поехать в Гротон, чтобы увидеться с ней, то снова загремел бы в тюрьму. И тогда он потеряет то немногое, что успел приобрести с того последнего раза, когда оказался за решеткой. Предполагалось, что он должен смириться с безвозвратной потерей своей семьи.

Нил прижал кулаки к глазам, пытаясь заставить уйти пульсирующую головную боль. Каждый раз, как он вспоминал лицо Анны, ее прекрасное тело… и представлял другого мужчину, обнимавшего ее и смотрящего ей в глаза, боль усиливалась. Это происходило с тех пор, как он потерял ее много месяцев назад.

Ему пришлось смириться с тем, что она ушла.

Но он не мог этого сделать. Она была и всегда будет его женой, несмотря на то, что в паршивом постановлении суда говорилось обратное.

Он позвонил Фредди. Нужно было действовать. Хотя Фредди и был ослом, он ведь хотел как лучше. В конце концов, Нил сам попросил его следить за Анной; Фредди просто сделал то, о чем его попросили.

«Это Нил. Я получил твое письмо, придурок».

«Что? Кто? Нил? Почему ты называешь меня придурком? Ты хотел узнать о своей бывшей, и я рассказал тебя, что происходит. Слушай, у меня был тяжелый день. Я перезвоню тебе позже».

«Подожди! Где она живет? Фредди, мне нужно знать. Ты должен сказать мне».

«Приятель, я не знаю, где она! Черт. Я видел сообщение о свадьбе в газете, ясно? Полагаю, его родственники большие шишки в городе. Сообщение поместили в колонке светской хроники. Никаких адресов. Гротон не такой уж маленький городок, знаешь ли. Она живет где-то в городе, и прежде чем ты спросишь: нет, я не скажу тебе, как зовут того парня, за которого она вышла. Все закончится тем, что ты снова окажешься в тюрьме».

«Ты знаешь, как его зовут? Ты должен мне сказать!»

«Я не собираюсь этого делать, Нил. Будь выше этого. Ты не первый простофиля, которому жена наставила рога. Господи, Шейла проделала этот же трюк со мной. Кому это нужно? Лучшим днем в моей жизни был тот, когда я подписал бумаги о разводе и распрощался с ней. Хочешь совет? Не губи свою жизнь. Забудь Анну и найди другую женщину». На этом Фредди повесил трубку.

Нил выругался и немедленно позвонил ему снова. Фредди не ответил. Нил попробовал еще раз десять, и все это время слушал гудки. Разозлившись, он швырнул телефон через всю комнату. Аппарат ударился о стену и раскололся, отчего в стене из дешевого гипсокартона образовалась трещина.

«Ну и ладно, ДЕРЬМО!» Нил в гневе расхаживал по квартире, теребя волосы. Теперь ему придется заплатить за ремонт проклятой стены. Нужно достать новый телефон - он и так с трудом мог заплатить арендную плату за этот месяц, даже когда телефон был в порядке.

Во всем виноват тот ублюдок. Нил сильнее потер болевшую голову. Во всем виноват тот ублюдок. Тот, что украл его Анну.

Это все его вина.

~~~~~

МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ НЕИЗВЕСТНО
01:30

<Ненавижу улицы. Всякие отбросы шатаются по ним каждый день, каждую ночь. Хуже всего по ночам>

На углу темно. Темно в переулках. В этой части города вообще не должно быть переулков, но, тем не менее, они здесь есть.

<Слежу за ним. Он один. Я чувствую это. Он идет к НЕЙ. Он собирается провести остаток ночи, трахаясь с ней; трахаясь с той, на кого он не имеет права даже смотреть, а тем более прикасаться… тем более спать с ней>
Это нечестно. Это повторяется снова и снова. И снова и снова это должно быть остановлено, должно быть наказано. Это не ее вина. За ней ухаживали, ее внимания добивались, пользуясь общей для всех женщин слабостью. Это не ее вина.

<Так красива. Она всегда так красива. Она ничего не может поделать со своей слабостью…но этот проклятый ублюдок, направляющийся в ее постель МОЖЕТ воспользоваться этим в своих целях. Нельзя позволить этому снова случиться>

Широкая улица была погружена во мрак. Этот глупый ублюдок даже не подозревал, что за ним следят. Он, без сомнения, поглощен мыслями о том, как снимет с нее одежду, бросит на кровать и войдет в нее. Она слаба. В действительности она не хочет его, но слишком слаба, чтобы отказать. Она позволяет ему делать все, что он захочет, потому что она не так сильна, как должна быть.

<Нужно остановить это. Снова остановить. Снова спасти ее от самой себя. От него>

Все ближе и ближе. Почти рядом. Достаточно близко, чтобы сделать это. Просто подождать, когда ублюдок откроет дверь и войдет внутрь.

<Поверьте, это будет последняя дверь, которую он откроет в своей жизни>

«Как ты можешь есть что-то подобное с утра пораньше? Да еще и без кофе?» С плохо скрываемым отвращением Малдер уставился на омлет в тарелке Скалли.

«И тебе доброе утро. Что не так с моим завтраком? Омлет из белков. Ты должен попробовать его вместо мясного, перенасыщенного жиром блюда, которое ты, без сомнения, намереваешься заказать». Скалли отрезала очередной аккуратный кусочек омлета и съела его с видимым удовольствием. Рядом с ее тарелкой стояла чашка с чем-то сильно напоминающим травяной чай.

Травяной чай. О боже.

Малдер поежился и уткнувшись в меню, пробормотал, «Яйцам – особенно взбитым – полагается быть желтыми, Скалли, а не альбиносами. И чай не должен пахнуть цветами и мятой». Он поднял взгляд и улыбнулся усталой официантке, подошедшей, чтобы налить ему кофе. «Пожалуй, я буду черничный пирог, порцию сосисок с беконом, а также сок и картофельные оладьи». Он усмехнулся Скалли, с ужасом смотревшей на него, и протянул меню теперь улыбающейся официантке. «По крайней мере, мой завтрак будет по-настоящему питательным»

«И не только», пробормотала Скалли.

«Что ты имеешь в виду?»

«Даже отсюда я слышу, какой вязкой и густой становится кровь в твоих артериях». Он только усмехнулся в ответ на ее замечание. Скалли закончила свой завтрак и откинулась на спинку стула. Полная тарелка была водружена перед Малдером, и он методично принялся за еду, иногда поглядывая в окно на мокрую улицу.

Скалли выпрямилась на стуле и принялась разглядывать напарника. В темно-сером костюме с бледно-голубой рубашкой он представлял собой сейчас – как, впрочем, и всегда – красавца-профессионала, заставлявшего ее сердце биться быстрее. Даже после семи лет его взгляд, его лицо и глаза, эти полные, чувственные губы все еще вызывали в ней волнение. За все эти годы частенько случалось, что вот так сидеть рядом с Малдером – где угодно – было чем-то большим, чем она могла принять, и это утро не было исключением.

Иногда она забывала об этом на месяцы… о том, как сильно он нужен ей. У нее никогда не хватало мужества признаться в этом ему или даже самой себе. После стольких лет, проведенных вместе, они были как никогда близки к чему-то большему, чем дружба и были почти готовы сделать этот последний, самый трудный шаг к тому, чтобы стать любовниками. Почти.

Они несколько раз поцеловались. Поцелуи не были особенно страстными, но кровь в их венах закипела. В прошлом Малдер довольно часто обнимал ее, но в последнее время ощущения от его объятий изменились. Однажды во время очередного такого объятия, он провел нижней губой по чувствительной жилке у нее на шее, и ее бросило в сильную дрожь, она вся затрепетала перед ним. Когда он поднял голову и посмотрел на нее, внутри она просто растаяла под его взглядом. Скалли впервые в своей жизни ощутила робость и нерешительность, находясь рядом с мужчиной.

Она любила его и знала, что он тоже любил ее. Но у них было гораздо больше трудностей в развитии отношений, чем у других пар, чьи отношения в процессе работы тоже становились романтическими. Если они и двигались навстречу друг другу медленнее, чем остальные – а их скорость, казалось, по быстроте соперничала со скоростью улитки – то это было вполне понятно.
Но это не значило, что она не могла наслаждаться, просто смотря на него, как сейчас.

Скалли покачала головой и взяла чашку с тепловатым чаем. «Нет, все нормально. Просто…». Она вздохнула и поспешила спрятаться за чашкой. «Ты выглядишь очень мило. Мне нравится этот костюм».

Малдер заметил, что она слегка покраснела и заправила прядь волос за ухо – нервная привычка, которую за эти годы он наблюдал несчетное количество раз. Поставив чашку с кофе на стол, Малдер в свою очередь принялся пристально изучать напарницу и, в первую очередь, лучшего друга.

В своем новом темно-синем костюме с коротким обтягивающим пиджаком и подчеркивающей ее стройную фигуру юбкой, Скалли выглядела удивительно женственно и в тоже время профессионально. Можно не сомневаться, что ЛаВилл проглотит язык от удивления, когда увидит ее. Малдер любил смотреть на напарницу, особенно когда она замечала его внимание и приходила в легкое замешательство. Было всегда так приятно смотреть на Дану Скалли.

Она была красивой. Одна из самых прекрасных женщин из всех, кого он знал. Но не только это привлекало Малдера. Она также была сильной и находчивой, удивительно сострадательной и пугающе умной. Совокупность всех этих качеств и притягивала Малдера к ней. Он никогда не скрывал своего влечения, и она никогда не притворялась, что не понимает этого. За эти годы они построили отношения, основанные на любви и доверии, отдавая и получая взамен. И сейчас, казалось, они были близки к достижению того, что началось между ними много лет назад в освещенной свечами комнате в Бельфлере. Доверие и преданность, взаимное признание и чувство близости.... так было в самом начале. Теперь между ними было нечто гораздо большее.

Казалось, они оба были в каком-то подвешенном состоянии, как будто ожидая правильного момента, того самого мгновения, чтобы начать новую главу в их отношениях. Перейти на новый уровень.

Но сначала работа. Расследование. Для них обоих дело всегда стояло на первом месте. Вот почему у них был такой высокий процент раскрываемости – они приносили свою личную жизнь в жертву работе.

«Что?» Теперь настала ее очередь смутиться под его пристальным взглядом. Малдер не стал прятать усмешку или притворяться, что не разглядывал ее.
Вместо этого он пожал плечами, затем отодвинул почти пустую тарелку и поднялся, уже позабыв, что он только что съел. Малдер подошел, чтобы отодвинуть для Скалли стул, и когда она встала и потянулась за пальто, прошептал ей на ухо, «Просто, что ты потрясающе выглядишь в этом костюме, Скалли. Я не мог отвести взгляд. И кстати, отличные туфли». Окинув быстрым взглядом фигурку Скалли, Малдер улыбнулся, затем помог напарнице надеть пальто и, обняв, повел ее к выходу.

Обычная вежливость Малдера по отношению к Скалли – их привычная модель поведения друг с другом - всегда воспринималась ею как должное.

Но в этот раз, встретившись взглядом с напарником, Скалли ощутила - что-то вдруг изменилось.

Когда они вошли, конференц-зал был переполнен и, судя по количеству людей, снующих по комнате, здесь уже собрались обе команды. Малдер придержав дверь, пропустил Скалли вперед, и внимательно осмотрел людей, собравшихся в зале. Среди них было несколько женщин – меньше, чем он думал. Возможно, в штат нью-хейвеновского полевого офиса входили в основном мужчины, что объясняло поведение ЛаВилла накануне. В то же время, подумал Малдер, ЛаВилл всегда глазел на женщин. Вероятно, он просто ничего не мог с собой поделать.

Росс Моррис оторвался от разговора с одним из членов команды и встретил их у входа. «Агент Малдер, агент Скалли, надеюсь, вы хорошо отдохнули ночью». Он улыбнулся им обоим, махнув рукой в сторону стола. «Присаживайтесь. Я представлю вас, а затем, если вы не против, все члены команды представят себя».

Скалли выбрала место с краю, рядом с Малдером, вместо того, чтобы сесть в основании стола – по соседству с глазевшим на нее ЛаВиллом.. Она подавила раздраженный вздох от чрезмерного внимания этого агента, и Малдер, заметив это, подмигнул ей. Скалли подождала, пока он усядется на свое место, и слегка стукнула его по голени.

Моррис встал рядом со стулом Малдера, терпеливо ожидая, пока внимание всех присутствующих не сосредоточится на нем. «Всем доброе утро. Я бы хотел представить вам агентов Фокса Малдера и Дану Скалли. Штаб-квартира прислала их нам в помощь. Они специализируются на неразрешимых и необъяснимых делах. У них очень высокий процент раскрываемости, и я уверен, их квалификация и опыт окажутся бесценными в этом расследовании. Агент Малдер высококлассный профайлер, а агент Скалли – врач и судебный патолог. А сейчас я бы попросил агента Малдера начать наше заседание».

Малдер пробормотал слова благодарности и поднялся, молча устанавливая зрительный контакт с каждым членом команды. Все уставились на него внимательно, и - как он надеялся - с желанием приступить к делу. Малдер насчитал двенадцать человек, помимо Морриса, Пирса и ЛаВилла.

«Доброе утро. Сначала я бы хотел поблагодарить вас, так как уверен, что вы приложите все усилия для раскрытия этого дела. Это будет нелегко. У нас есть убийца, который, очевидно, решил восстановить нераскрытую серию убийств двадцатитрехлетней давности. В настоящее время мы будем исходить из того, что это подражатель, основываясь на двух предварительно составленных профилях: один на убийцу из семидесятых, другой – на того, кто совершил три убийства за последний месяц».

«Если вы изучили улики в обоих случаях, то уже знаете, как убийца выбирал свои жертвы: возраст от тридцати до тридцати пяти лет, вес от ста шестидесяти до ста восьмидесяти фунтов, темные волосы и глаза. Каждый из них хорошо одевался и был «белым воротничком» (высококвалифицированные работники умственного труда, представители среднего класса - прим.пер.). Некоторые из жертв были женаты и имели детей; другие были холосты. Так как жертвы выбраны независимо от их семейного положения, могу предположить, что оно не имело и не имеет значения для убийцы. Это явно не то, на чем он зациклен». Кто-то поднял руку, и Малдер кивнул женщине, сидевший на другом конце стола.

«Да?»

«Вы полагаете, что убийца мужчина». Ее голос был низким и грубым. На вид ей было сильно за сорок, ее поблекшие каштановые волосы были собраны в пучок на макушке. Под внимательным взглядом Малдера она немного смутилась и поднялась с места. «Агент Лорен Клэр. Я в главной команде. Мне просто интересно, почему вы считаете, что убийца мужчина».

«Хороший вопрос, агент Клэр. Мы полагаем, что убийца мужчина, потому что нужна недюжинная сила, чтобы обезвредить жертву ростом в шесть футов и весом 160-180 фунтов. Допустим, что есть несколько способов привести мужчину в бессознательное состояние, но до тех пор, пока у нас нет более ясной картины и профиля убийцы, мы будем исходить из того, что наш подозреваемый мужчина».