- Подарок от Фрохики, - гласила надпись на обороте.

Ей следовало догадаться – кто, как не этот маленький червяк мог сфотографировать их.

Вернув фото на место, Скалли убрала бумажник в сумку и, положив двадцатку в карман, встала. Она направилась обратно к Малдеру, надеясь снова обнять его, но в этот момент раздался стук в дверь.

Проклятье, с досадой подумала Дана.

Пришлось повернуть назад и открыть дверь, чтобы впустить разносчика, а точнее, разносчицу пиццы.

- Ровно шестнадцать долларов, - объявила та, протягивая руку.

Скалли одновременно передала ей купюру и забрала пиццу. – Сдачи не надо, - бросила она и захлопнула дверь у девушки перед носом.

Почувствовав запах пиццы, Малдер наконец повернулся и подошел к напарнице, чтобы забрать у нее коробку. Скалли не возражала, по-прежнему думая о своем неожиданном открытии. Вот значит какой Малдер ее видит? раздумывала она. Именно такой он хочет меня запомнить? Смеющейся над очередной его безумной теорией?

Или же все гораздо проще и это всего лишь обычная фотография, на которой запечатлен момент их дружеского общения? Скалли заметила, что больше в бумажнике не было никаких снимков – ни подружек, ни бывших любовниц… никаких кадров с обнаженной Фиби Грин. Только Сэм, его семья и… они.

Повинуясь безотчетному импульсу, Дана быстро направилась в спальню и отыскала там фотоаппарат, который ее брат называл 'PhD' – с автофокусировкой, автонаведением и автоматической экспозицией. Достаточно было просто нажать на кнопку, иными словами камера работала по принципу: нажимай вот сюда, тупица.

Вернувшись на кухню, Скалли включила фотоаппарат и, дождавшись, когда загорится зеленая лампочка фотовспышки, навела объектив на напарника. Он стоял рядом с раковиной, обеими руками держа покрытый вязким слоем сыра, кусок пиццы и осторожно подносил его ко рту.

- Малдер, - позвала его Скалли.

И как только он обернулся, Дана нажала на кнопку.

От неожиданности Малдер удивленно моргнул и чуть не выронил пиццу. – Скалли? – с полным ртом пробормотал Фокс.

- Просто захотелось, - ответила она. – Еще один совместный снимок, хорошо?

Малдер вздернул бровь. – Так, похоже кто-то рылся в чьем-то бумажнике, - пожурил он, погрозив напарнице пальцем.

- Да, а что? Может, я тоже хочу иметь нашу общую фотографию?

Фокс тепло улыбнулся в ответ. – Давай, - согласился он, протягивая руку, и она передала ему камеру. Он подошел к микроволновке и, повозившись немного с камерой, установил режим автопортрета и направил объектив на то место, где стояла Скалли.

Малдер подошел к напарнице и с некоторым удивлением почувствовал, что она обняла его за талию - недолго думая он сделал то же самое. Камера загудела и затем сработал вспышка, на миг ослепив их обоих.

Какое-то время они стояли не шелохнувшись, просто наслаждаясь моментом близости. Наконец Скалли отодвинулась и подошла к столу, чтобы взять себе кусок пиццы.

- Итак, - с набитым ртом спросила она, - расскажешь мне о смерти? О желании покончить с собой?

- Не покончить с собой, - ответил он, жуя свой кусок. – А хотеть умереть. Существенная разница, согласись.

- Ты имеешь в виду, что хочешь оказаться в неком состоянии небытия, в котором, как предполагается, оказываются все умершие?

Малдер кивнул, откусывая очередной кусочек пиццы. – Что-то вроде этого, - согласился он. – Я верю, что когда люди умирают, они постигают Универсальное Знание и узнают все, о чем только мечтали при жизни: сущность Бога, секреты исполнения фокусов…

- И тайну похищения твоей сестры, - вставила Скалли.

Малдер кивнул. – Да, это один из приоритетных вопросов.

- Не сомневаюсь. Но ты ведь не стремишься приблизить свою смерть?

- Сознательно нет, не стремлюсь. – В основном по причинам, связанным с некой миниатюрной и невероятно упрямой рыженькой, про себя добавил Малдер.

- Что? Нет… а ты злишься на меня за то, что я рылась в твоем бумажнике?

- Тоже нет. А за то, что я храню нашу фотографию, но ничего тебе о ней не сказал?

Скалли покачала головой. – Нет, разумеется, нет. Как я уже говорила, мне это даже лестно.

- Ты имела в виду подглядывание. К тому же на фотографии изображена не ты одна, а мы вместе.

Дана закусила губу, спрашивая себя, а не напридумывала ли она лишнего. – И сколько наших фотографий сделал Фрохики?

Малдер отвел взгляд, изо всех сил старясь скрыть улыбку. – Нас или тебя?

- И тех, и других.

- Наших совместных… вероятно десять. А твоих… Тебе знаком термин 'порядок величины' , Скалли?

- Да, конечно. Так много? Но как это возможно?

Малдер не смог устоять перед соблазном поддразнить напарницу. – Ну, думая, что существует отдаленная возможность, что…

- Да, да, да, - перебила его Скалли, жестом заставляя его замолчать. – Я поняла, Малдер. – И затем добавила, указывая на него пальцем. - И это не просто отдаленная возможность.

О, да, подумал он, несомненно.

- Давай наконец проясним, - продолжила Скалли, беря очередной кусок пиццы. – Ты хотел бы умереть, чтобы постичь это… как ты его назвал? Универсальное Знание. То есть, иными словами после смерти ты надеешься узнать непознаваемое, увидеть невидимое и все в таком духе?

Малдер согласно кивнул. – Да, приблизительно. Но помимо этого, смерть позволит мне оказаться в таком месте, где я перестану что-либо чувствовать. Когда я оказался в сознании Клэя, то ощущал все то же, что и он: ненависть, гнев, страдание, страсть и неистовое желание убивать маленьких мальчиков, пытать их щипцами и засовывать цементные пробки им в анус.

То, как равнодушно и даже несколько грубо Малдер описал свои чувства, преспокойно жуя очередной кусок пиццы, привело Скалли, мягко говоря, в замешательство.

- Малдер, как ты можешь так об этом говорить?

Он снова пожал плечами. – Именно это и делает меня тем, кто я есть, Скалли, помогая и дальше выполнять эту работу.

- И как ты справляешься?

Малдер нагнулся над раковиной и, оторвав бумажное полотенце, разложил его на столешнице. Аккуратно положив на него недоеденный кусок пиццы и вытерев уголки губ, Фокс продолжил свои объяснения. – Ну, обычно у меня возникают некоторые проблемы с… управлением ситуацией. Если бы я был пьяницей, как мой отец, то уверен, таких трудностей у меня бы не возникало.

- Зато тебе бы понадобилась трансплантация печени, - сыронизировала Скалли и тут же устыдилась сказанного. Однако если Малдер и обиделся на ее замечание, то виду не подал. И внезапно Дана осознала, что он и впредь не будет на нее обижаться, почему-то предоставив ей странное право критиковать свою семью.

- И, - продолжил Малдер, - в связи с тем, что я не принимаю наркотики, медицинские препараты или что-нибудь в этом роде, то, следовательно, должен разрабатывать свои собственные методы борьбы с последствиями профилирования. С тех пор, как я покинул САО, пользоваться ими мне не приходилось, исключение составляли лишь некоторые странные дела…

- Например?

- Вроде того дела, что я вел перед тем как тебя…

- Нет, я имела в виду, что за методы?

- А. Ну, обычно после окончания подобного расследования я много бегаю. Неделю или две мне снятся кошмары, но к этому я уже привык. Кроме того, когда я остаюсь один, то стараюсь выплакаться.

Скалли постаралась скрыть нежную улыбку. Ни один агент ФБР, мнящий себя крутым мачо, не признался бы никому, а уж тем более женщине-напарнику, что он вообще когда-либо плачет. Для Малдера же признать сей факт было не сложнее, чем сообщить размер своей обуви.

- А ты никогда не пробовал обратиться к кому-нибудь за помощью? – полюбопытствовала Дана.

- Вроде психотерапевта? – уточнил он. – Но кто поверит в то, что я им поведаю?

- К психотерапевту, – пожала плечами Скалли. – Или кому-нибудь… еще.

- Например, к подружке?

Дана кивнула, внимательно наблюдая за его реакцией.

- Вообще или только как источник потенциальной помощи после дел, подобных джексонвиллскому и чикагскому?

И тут у Малдера возникло такое чувство, что ответ на этот вопрос просто-таки жизненно важен.

Для них обоих.

- Ну, - медленно начал он, тщательно подбирая слова перед тем, как произнести их вслух, - …в принципе я ничего не имею против того, чтобы обзавестись подружкой, если ты именно об этом спрашиваешь, просто…- Как объяснить ей это?

Осторожно, Малдер, напомнил он себе, ты ступаешь по минному полю.

- Любой женщине, с которой у меня могут возникнуть отношения, придется несладко. Во-первых, из-за моего графика работы – нам ведь часто приходится неожиданно срываться в командировки. Во-вторых, я не смогу рассказывать ей о моей работе - в основном потому, что она просто не поверит мне, но при этом ее жизнь может оказаться в опасности. Я имею в виду… некоторые из тех, с кем мы имеем дело, только обрадуются возможности использовать близкого мне человека в качестве рычага давления.

Скалли кивнула, соглашаясь с его доводами.

- И, откровенно говоря, мой лучший друг и напарник является самым дорогим для меня человеком. Уверен, абсолютному большинству потенциальных подружек вряд ли понравится то, что мой напарник и лучший друг… женщина.

Малдер чуть не сказал 'красивая женщина', но вовремя остановился. Однако Скалли заметила многозначительную паузу, и догадалась, о чем он умолчал.

- Знаешь, Малдер, примерно по тем же причинам у меня нет…

- Бойфренда? – опередил ее Фокс.

Дана презрительно сморщила нос. – Ненавижу это определение. Оно подходит для школьницы, но уж никак не для взрослой женщины.

- Возлюбленный?

- Слишком отдает гламурными журналами.

- Ладно, и какой же термин использует журнал для деловых фэбээровских женщин 'G-Woman Quarterly'? – усмехнулся Малдер.

- Ты не GQ случайно имеешь в виду? – рассмеявшись, уточнила Скалли.

- Как угодно.

- Ну раз все вышеперечисленные термины не подходят, а вторая половина звучит несколько старомодно, то остается единственное подходящее определение, которым мы с тобой и так уже пользуемся – партнер.

- А как насчет 'секс-игрушка'? - шутливо поинтересовался Фокс.

- Вариантов много - выбирай любой, Малдер.

На этом они закончили разговор и продолжили есть в уютной тишине.

Закончив доедать третий кусок, Дана снова спросила. – Малдер, могу я задать еще один вопрос?

- Конечно, Скалли.

- Почему ты никогда не пытался ухаживать за мной?

Фокс застыл, чувствуя, что вновь ступает на весьма опасную тропу.

- Ну… а кто сказал, что я не пытался?

- Думаю, я бы запомнила, если бы нечто подобное имело место, Малдер.

- Ладно… помнишь то расследование в Висконсине? Церковь Красного музея?

Скалли кивнула, вспомнив, что он имел в виду. – Когда ты стер соус барбекю с моего лица, верно?

- Да, - подтвердил Фокс.

- Это не считается, Малдер!

- Кто сказал?

- Я!

- Ну… может да, а может и нет.

- Ты помнишь, что я тогда сделала?

Да, подумал Малдер. О, да, я помню. – Ты весьма странно улыбнулась мне, если я не ошибаюсь.

- Ммм, - промычала Скалли. – Ты со своей фотографической памятью пытаешься использовать на мне этот старый трюк? Не выйдет – уверена, что ты все отлично помнишь.

Малдер покорно кивнул. – Да.

- Ладно, когда еще?

- На скамейке, когда мы расследовали дело Пикоков. Я тогда упомянул, что тебе осталось только встретить кого-нибудь с безупречными генами…

- … и начать штамповать маленьких Скалли. Да, ты использовал весьма удачное выражение, Малдер, нечего сказать. То есть ты признаешь, что говорил о себе?

Фокс пожал плечами. – Все не так просто, Скалли. Нам обоим прекрасно известно, что Бюро косо смотрит на напарников, которые становятся любовниками. Это прописная истина, давно превратившаяся в клише.

- Да, но Бюро не нравится многое из того, что мы делаем. Наверняка Скиннер держит у себя в кабинете приличный запас успокоительного, помогающего ему прийти в себя после общения с нами.

- Опять же, Скалли - доводы, которые я приводил против того, чтобы впутывать в нашу работу других, справедливы и для нас с тобой. Если бы они выяснили, что мы… встречаемся, то нашли бы способ использовать это против нас.

Скалли кивнула, с досадой признавая, что он прав. – Не говоря уже о том факте, - продолжил Малдер, - что я не самый легкий в общении человек.

- Малдер, мы с тобой напарники уже пять лет!

- Ладно, Скалли… и почему же ты не пыталась приударить за мной? – потребовал Фокс.

- Слушай, - вслух произнесла она, - За последние несколько дней мы стали гораздо ближе. Я увидела тебя с новой для себя стороны, о существовании которой лишь подозревала, и не уверена, что захочу… возвращения к прежним временам.

Малдер молча кивнул.

- … в Чикаго ты сказал, что нам нужно время, то есть ты тоже думал об этом.

- Так и есть, - признал он.

- Очевидно, что мы считаем друг друга привлекательными, - заметила Скалли.

- С моей стороны это так, - признал Малдер.

- Наш поцелуй в Чикаго это лишний раз подтверждает.

- Не говоря уже о том поцелуе в автобусе, - добавила Скалли.

- Я помню, - заявил Малдер.

- … и ты согласился больше не бросать меня.

- Верно.

- Итак…?

- Итак что, Скалли?

- Итак… почему бы нам не…?

- Что? Не начать встречаться? Стать любовниками? Пожениться, завести детей и жить долго и счастливо?

- Ну хотя бы первый пункт, а может быть со временем и второй.

Малдер рассмеялся. – Ладно, а как насчет… - Он мучительно пытался придумать достаточно вескую причину, чтобы оставить все как есть.

- Малдер, я так понимаю, ты пытаешься отговорить меня от идеи попытаться перевести наши отношения на новый уровень?

- Нет… то есть… все не так просто, Скалли. Мы так долго были напарниками и друзьями. Тебе не кажется, что для нас немного странно стать…любовниками? По-твоему наши новые отношения не скажутся на работе?

- Нет, если мы постараемся этого не допустить.

Малдер снова кивнул. – И я уверен, что у тебя получится. Ты сможешь, как и прежде, ездить со мной в командировки и жить в отдельном номере, не допуская никаких задних мыслей. Но я знаю себя – я захочу постучать в соседнюю дверь и провести ночь в твоей постели. Кроме того, я стану стремиться защитить тебя даже сильнее чем раньше.

- А вот это вряд ли возможно, Малдер, - смеясь, заметила Скалли. – И кто сказал, что я не захочу, чтобы ты постучал в мою дверь?

- Скаллиии, - сердито протянул Малдер. – Не сомневаюсь, что захочешь, но твой холодный профессионализм не допустит подобного проявления слабости, а я, зная, что ты находишься по другую сторону двери, но в то же время вне досягаемости, потихоньку начну сходить с ума.

- Окончательно спятишь, - поправила его Скалли.

- Как угодно. Я просто пытаюсь сказать, что если бы мы жили в нормальном мире, я бы умер… за возможность встречаться с тобой, ходить на свидания, стать твоим любовником, или какой там политически корректный термин используется в наши дни для определения подобных отношений. Но мы живем в искаженном мире, Скалли – в мире, где существуют монстры и тайные заговоры.

- То есть ты предлагаешь просто забыть о наших желаниях и потребностях? Мне тридцать три года, Малдер! Я хочу семью, мужа, детей.

- Я знаю, - ответил Фокс и, опустившись на стул, придвинулся к ней ближе. – Я знаю, что ты хочешь иметь все это, но из-за нашей работы оказалась этого лишена, потому что за последние несколько лет изолировала себя от остального мира. То же самое справедливо и для меня, но если я сделал свой выбор добровольно, то ты - по принуждению.

- А ты этого хочешь? – тихо спросила Дана.

- Ну, в идеале…

- Да или нет?

- Да. Однажды я хотел бы жениться, обзавестись детишками, красивым домом и нормальной работой.

- Позволь мне задать тебе еще один вопрос – если ты найдешь Саманту, выяснив, что же с ней случилось, и разоблачишь заговор Консорциума… Иными словами когда все твои желания исполнятся, ты будешь готов?

Малдер пожал плечами. – Не знаю, скорее всего да.

- И ты захочешь начать новую жизнь со мной?

Он шумно вздохнул. – Так вот что ты упорно пытаешься выяснить? Хочу ли я тебя?

Малдер криво усмехнулся. – И что бы мы делали, Скалли? Без монстров, которых нужно преследовать, без тайн, требующих разоблачения… чем бы мы стали заниматься?

Скалли взяла его за руки. – Я могла бы стать коронером или судебным экспертом где угодно, а ты стал бы преподавать или заниматься частной практикой. Мы… - она чуть помедлила. – Но одно я знаю точно – что бы с нами не случилось, мы всегда будем играть важную роль в жизни друг друга. От этого никуда не деться. – Она выразительно взмахнула рукой. – Наша связь настолько крепка, что ее никому не разорвать.

- Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, Малдер, и не требую от тебя никаких обещаний, а тем более отказа от поиска истины. Я прошу о другом.

- О чем же?

- Подумать над этой идеей, - медленно ответила Дана. – Перестать отрицать то, что наши отношения гораздо глубже простого партнерства или даже дружбы. Признать, наконец, что если бы не наша работа и те выборы, которые мы сделали…

- Скалли, ты не выбирала – тебя назначили ко мне, - мягко напомнил Малдер.

Она гневно сверкнула глазами. – Нет, Малдер, я была ‘назначена’, как ты говоришь, до моего похищения. Когда отдел закрыли, меня направили обратно в Квантико, и даже тогда я помогала тебе в расследованиях. А после возобновления работы над Секретными материалами, я сделала свой осознанный выбор, оставшись с тобой, Малдер.

- Скалли, ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? Ты знаешь меня лучше всех, но все равно хочешь создать со мной серьезные отношения? Тебе ведь отлично известно, что я далеко не подарок.

- Да уж, некоторое представление имею, - мягко улыбаясь, ответила Дана.

- И несмотря на это, ты хочешь попробовать?

- Не знаю, Малдер. Но по крайней мере я хочу, чтобы мы оба признали наличие между нами определенных чувств, стоящих дальнейшего осмысления и исследования.

- Но что если у нас ничего не получится? Ты готова рискнуть нашим партнерством и нашей дружбой ради отношений, которые возможно окажутся нежизнеспособными? По-твоему, мы сможем по-прежнему работать вместе после того, как… что бы там ни было… закончится?

Скалли оттолкнула его руки и отодвинулась. – Уже предрекаешь неудачу, хотя мы еще даже не начали, Малдер?

- Нет, нет, - поспешно ответил он, снова дотрагиваясь до ее ладоней. – Вовсе нет. Я просто пытаюсь сказать… послушай, мы с тобой оба взрослые люди и обсуждаем эту щекотливую тему как и подобает двум разумным, зрелым людей. Так давай же признаем, что далеко не все отношения оказываются такими, как бы нам того хотелось. Я просто боюсь потерять то, что у нас уже есть из-за неудавшегося романа. Ты слишком важна для меня и нашей работы.

Скалли приятно удивилась, услышав, что он употребил местоимение 'наша', а не 'моя'.

- Малдер… ты все чересчур усложняешь. Давай сделаем проще – я буду задавать простые вопросы и рассчитывать на аналогичные ответы, идет? Я привлекаю тебя как женщина?

- Да, - без колебания ответил Фокс. – Именно это я и имел в виду, когда говорил о том, что наш поцелуй это не просто поцелуй, Скалли.

Она улыбнулась. – Это хорошо. А теперь следующий вопрос: Ты доверяешь мне, доверяешь нам?

- Ты единственная, кому я доверяю, Скалли.

- Итак… что теперь?

Она мягко улыбнулась. – Ничего особенного, Малдер. Давай просто посмотрим телевизор и может быть немного пообнимаемся. Мы оба пока не готовы к чему-то более… существенному.

Однако никто из них не сдвинулся с места – они какое-то время просто сидели молча, держась за руки и немного смущенно смотря друг на друга.

- Я чувствую себя по-другому, - первым нарушил неловкое молчание Малдер.

- Я тоже, - ответила Скалли.

- Да, но это определенно приятные изменения.

- Согласна.

- Итак… мм, я кажется повторяюсь, но что теперь?

- Давай приберемся. Как тебе такое начало?

Весело рассмеявшись, они, наконец, отодвинулись друг от друга и принялись заворачивать остатки пиццы в алюминиевую фольгу. Малдер аккуратно сложил пустую коробку и выбросил ее в мусорное ведро.

Скалли как раз ставила стаканы в сушилку, когда внезапно почувствовала, как Малдер обнимает ее за талию.

- Надеюсь, ты не против, - прошептал он ей на ухо.

- Более того, я обеими руками за, - ответила Скалли, поворачиваясь и нежно дотрагиваясь до его щеки.

- Ты даже не представляешь, как долго я хотел услышать от тебя эти слова, - признал Фокс.

- Я всегда была не против, Малдер.

- Да, но главное что сейчас ты действительно не против.

**********

НЬЮ-ЙОРК

Дюпри вернулся в свой подвальный офис и снова принялся изучать документы, и попутно размышляя над решением проблемы индивидуального почерка. После недолгих раздумий, он все же решил сосредоточиться на решении первостепенной задачи – поиске новой жертвы, убийство которой поможет утолить становящийся уже невыносимым голод. Марк знал, что как только ему удастся определить Избранного, он сможет как следует подумать и над другим вопросом.

И тут одно из множества имен приковало его внимание.

Дюпри принялся внимательно изучать подробности личного дела потенциальной жертвы, стараясь их запомнить.

Направившись к SparcStation, Марк ввел в систему необходимые для поиска параметры, но так разволновался, что ему понадобилось две попытки, прежде чем все получилось правильно. Результат не заставил себя ждать и уже через несколько секунд после нажатия клавиши ENTER, Марк получил желаемое - на экране появился странный, для непосвященного, набор цифр - 5410:401

Дюпри довольно кивнул и провел пальцем по экрану, отмечая про себя, что его переводческие способности явно совершенствуются – теперь ему уже не нужно было так часто как раньше пользоваться словарем.

Он ясно и отчетливо видел, что Джек Нельсон и есть очередной Избранный.

***********
НЬЮ-ЙОРК

Он чувствовал голод.

Этим вечером Марк Дюпри безвылазно сидел в своем подвале и вынашивал план следующего убийства, тщательно прорабатывая все детали, чтобы не допустить никаких случайностей. Однако гнетущее чувство голода грызло его изнутри, отвлекая от поставленной задачи и даже немного пугая. И дело тут было вовсе не в еде; сегодня он съел свою двойную порцию. Марку казалось, что его тело словно Форд Таурус, в который поместили двигатель от гоночного болида Формулы 1: ему отчаянно хотелось нажать на педаль газа и услышать, как ревет горючее в карбюраторе и шины врезаются в покрытие, нагреваясь от трения и обеспечивая нужное сцепление.

Ощущая себя крысой, запертой в собственной норе, Марк встал и принялся расхаживать туда-сюда перед компьютерами, нервно вытирая о рубашку вспотевшие руки. Он отчетливо понимал, что потребность в убийстве очередного Избранного сводила его с ума, медленно, но верно одерживая верх над здравым смыслом и осторожностью.

И в то же самое время бушевавшая внутри него энергия, настойчиво требовавшая выхода, опьяняла и будоражила Марка. Он не принимал и никогда не собирался пробовать наркотики – сама мысль о зависимости от вдыхания, раскуривания или впрыскивания химикатов казалась Дюпри смехотворной. Его тело было идеальным – средний вес и фигура, среднестатистическое лицо - отлично служа тем целям, что он перед собой ставил и, главное, помогало с легкостью затеряться в любой толпе.

Однако незаметность таила в себе и некоторую опасность. Стоит только ослабить контроль над ситуацией, переоценив свои силы, и уже через несколько дней он окажется за решеткой. Именно поэтому необходимо тщательно проработать все мельчайшие нюансы плана, не оставляя места для ошибки. Нельзя полагаться на случай.

Голод.

Он словно бур сверлил Дюпри мозг, требуя к себе внимания и не давая сосредоточиться. Марк резко остановился и замер, внимательно вглядываясь в шкафы с документами. Он поспешно отвел взгляд, словно опасаясь, что они могут заметить его пристальное разглядывание, но затем снова уставился на стеллажи.

Марк нервно облизнул губы.

Что если попробовать совсем чуть-чуть, раздумывал он.
Дюпри быстро подошел к шкафам и уже потянулся к ручке ящика, но внезапно замер на месте.

Идиот! Выругался он.

Марк выпрямился и, закрыв глаза, сделал глубокий вдох. Идиот, повинуясь минутной слабости, ты чуть было не нарушил свои собственные правила. Медленно вернувшись обратно к рабочему столу, он достал коробку с резиновыми хирургическими перчатками из нижнего ящика. Дюпри никогда не прикасался к шкафам или их содержимому голыми руками, чтобы не оставить ни одного отпечатка.

Ни единого.

Надев перчатки, Марк снова подошел к своей картотеке и принялся пролистывать папки, разыскивая те, на которых имелась красная метка в верхнем правом углу. Это были его любимые дела.

Выбрав один из файлов, Дюпри вытащил его и поднес к свету, чтобы лучше разглядеть ярлык.

Акиро, гласила надпись. Марк закрыл глаза, призывая нужное воспоминание.

Ким Акиро, возраст 27 лет, американка во втором поколении, чьи родители эмигрировали в Соединенные Штаты после войны в Корее.

Дюпри вернулся к столу и дрожащими руками открыл папку. Сверху лежал отчет по форме DD5 [прим.пер. - форма отчета №5 по текущему расследованию, принятая в полиции Нью-Йорка. Каждое открытое дело должно пополняться подобным отчетом не реже одного раза в полгода], датированный позапрошлым годом. Иными словами, найденное дело было уже старым, хотя это и не умаляло его ценности. Марк принялся пролистывать многочисленные рапорты, отыскивая среди них то, ради чего он и достал это конкретное досье.

Найдя отчет коронера, Дюпри отложил его в сторону, чтобы насладиться им позже. Просмотрев остальные документы, Марк обнаружил то, что искал, в самом низу – а именно коричневый конверт размером 5 на 7 дюймов.

Дюпри поспешно развязал красный шнурок на пакете и извлек из него довольно толстую кипу цветных фотографий с места преступления.

Он мгновенно возбудился от их вида.

Дюпри облегченно вздохнул, чувствуя, что голод понемногу отступает и, закрыв глаза, начал прокручивать в голове подробности этого преступления.

Основной рабочей версией полиции было убийство, как предполагалось совершенное по следующему сценарию: Ким Акиро знали как завсегдатая различных популярных и модных ночных клубов, в одном из которых она, по всей видимости, подцепила какого-то мужчину. Они направились к ней домой, чтобы заняться сексом и побаловаться наркотиками, но потом что-то пошло не так, и случайный любовник в приступе ярости убил девушку. Казалось, это единственно возможное объяснение случившегося, но Дюпри знал, что подобная теория не выдерживает никакой критики.

Марк не убивал Акиро, однако четко знал, что произошло на самом деле – и это не было обычным убийством, совершенным в состоянии аффекта. Сцена преступления словно говорила с ним, и он мог увидеть само убийство, но не того, кто его совершил. Дюпри как будто со стороны наблюдал за тем, как преступник и жертва занимались любовью: Акиро приглушенно стонала, пока ее любовник наполнял ее снова и снова, заставляя девушку извиваться и кричать.

Однако помимо страсти, Марк ощущал и переполнявший мужчину гнев по отношению к маленькой узкоглазой шлюхе, стонущей в его объятиях. Ярость и голод становились все сильнее, требуя выхода, и, в конце концов, вырвались наружу.
Все еще мысленно находясь на месте преступления, Дюпри вслепую нащупал на столе рапорт коронера и, открыв глаза, приступил к чтению.

В отчете говорилось, что причиной смерти послужили тяжелые повреждения груди и живота, нанесенные, вероятнее всего, кухонным ножом, который убийца нашел в квартире девушки. Преступник разрезал Ким Акиро от горла до промежности, после чего начал наносить беспорядочные ножевые удары – в общей сложности насчитали семьдесят шесть глубоких, рваных ран. Пребывая в тумане звериной ярости, он продолжал вонзать в нее нож снова и снова и снова, в тысячный раз пытаясь убить свою жертву.

Затем убийца отбросил лезвие прочь и поднял истекающее кровью тело умирающей или уже мертвой девушки. Совершенное им насилие возбудило его, и он снова вошел в нее, проникая глубоко внутрь. Стоя над телом, мужчина эякулировал на открытые раны, произведя над жертвой последний акт бесчеловечного надругательства.

Дюпри снова вздохнул, чувствуя облегчение. Он просматривал снимки, внимательно разглядывая их под ярким светом лампы на рабочем столе. На остальных фотографиях были засняты крупные планы ран, а также лица жертвы, с широко распахнутыми от удивления и ужаса глазами. По ее идеально гладкой щеке текла тоненькая струйка крови, капая на простыни у изголовья кровати. Одна капля оказалась точно на ее левой брови.

К делу прилагался и крупный снимок ножа, лежащего в маленькой луже крови, а рядом с ним измерительная линейка для определения длины лезвия.

Марк вернулся к заключению коронера и принялся читать отчет о вскрытии, в котором подробно описывался вес и размер удаленных внутренних органов.

В ее желудке была обнаружена сперма. Основываясь на стадии процесса разложения пищи, коронер сделал вывод о том, что жертва проглотила семенную жидкость за четыре часа до смерти.

Это произошло в клубе, подумал Дюпри. Она сделала это где-нибудь в темном углу или в туалете, встав на колени и…

И…

Его тело конвульсивно дернулось, и Марк кончил, чувствуя, как вязкая теплая жидкость растекается по бедрам. Она заслужила подобную участь, подумал он, хотя и не была Избранной. Тот, кто становится на колени, чтобы сделать минет первому встречному, напрашивается на неприятности – на весьма крупные неприятности.

Забавно, усмехнувшись, подумал Марк, а ведь этот случай придает совершенно иной смысл выражению 'безопасный секс'.

Теперь, когда голод на время утих, Дюпри мог, наконец, сосредоточиться на составлении плана. Он поспешно сложил документы обратно в папку и, закрыв ее, убрал обратно в шкаф. Сняв ставшие ненужными перчатки, Марк вернулся к столу, чтобы вновь заняться изучением личного дела Джона Нельсона, известного также как Джек Нельсон или Джек Мак.

Джек Нельсон впервые привлек внимание федеральных властей в результате проводимой почтовой полицией операции внедрения. Отдел по борьбе с эксплуатацией несовершеннолетних из неизвестных источников установил, что растлители малолетних представляют собой серьезную угрозу для детей Соединенных Штатов, и, как следствие, поручил всем подчиненным федеральным правоохранительным агентствам разработать программы, позволяющие идентифицировать, арестовывать и осуждать педофилов. Особо пристальное внимание уделялось производителям, распространителям и покупателям детской порнографии.

Когда ничего не подозревающий подписчик отвечал на объявление и посылал двенадцать долларов в качестве платы за 'образец', почтовая полиция отправляла ему заказное письмо с фотографиями откровенного содержания, изображающих секс с несовершеннолетними. И как только заказчик приветствовал почтальона (переодетого офицера почтовой службы) и расписывался в получении, его тут же арестовывали.

Эта афера (некоторые называли ее провокацией) работала как часы и уже скоро почтовая полиция исчерпала запасы подобной продукции. Главный инспектор обнаружил, что помимо самих журналов, правительство США также использовало оригинальные негативы и печатные формы.

Таким образом, правительство поставило себя в довольно двусмысленное положение, фактически превратившись в крупнейшего производителя откровенной детской порнографии в мире. Полиции нужны были журналы для рассылки их 'клиентам', и когда тех арестовывали, изъятые у них материалы проходили в качестве улик на суде. Их маркировали и штамповали и, следовательно, они уже не подходили для повторного использования.

Джон 'Джек' Нельсон был педофилом, которому предъявили обвинение в использовании несовершеннолетних для получения сексуального удовлетворения. Он ответил на одно из подставных объявлений и немедленно подвергся аресту. Во время последующего за этим обыска в его квартире на жестком диске компьютера следователи обнаружили около шестисот цифровых фотографий, изображающих сексуальные акты с участием детей.

Министерство юстиции, ФБР и почтовую полицию чрезвычайно обеспокоил тот факт, что эти снимки им никогда прежде не попадались. Обычно педофилы перепродавали пять, шесть сотен одних и тех же фотографий снова и снова, переправляя их друг другу по модему. Пока компьютер не подвергался проверке, это был весьма безопасный способ распространения их незаконных трофеев. И когда один из 'коллекционеров', как они любят себя называть, пересылал другому цветную фотографию или журнал, они даже использовали экспресс доставку, чтобы не попасться за нелегальную деятельность на обычной почте.

Судя по заднему плану и различимой на снимках одежде, а также по обложкам попавших в кадр журналов, фотографии были новыми, сделанными несколько месяцев назад.

А это в свою очередь означало, что где-то в Соединенных Штатах существует разветвленная сеть или даже сети, распространяющие порнографическую продукцию для педофилов. Вот почему полиция пошла на сделку с Джоном 'Джеком' Нельсоном. В обмен на довольно мягкий приговор и обещание новой жизни после освобождения из тюрьмы, он должен был дать показания против всех известных ему педофилов. Нельсону ясно дали понять, что ему сделали подобное предложение, так как ФБР не смогло доказать его причастность к производству этих фотографий.

Столкнувшись с перспективой провести от двадцати пяти до пожизненного в федеральном исправительном учреждении, Джек Нельсон забыл об уголовном кодексе чести и запел как Паваротти.

Полиция произвела аресты, передала дела в суды и после получения нужных свидетельских показаний добилась обвинительных приговоров. Министерство юстиции, главный распределить финансовых ресурсов между различными федеральными агентствами, продемонстрировал свое удовлетворение удачным результатом кампании, увеличив бюджет почтовой полиции. ФБР же со своей стороны добавило мистера Джона 'Джека' Нельсона в программу защиты свидетелей после его освобождения из федеральной тюрьмы в Мэрион, Пенсильвания, где он провел восемнадцать месяцев (будучи на хорошем счету все время заключения).

Так мистер Джон 'Джек' Нельсон превратился в мистера Джона 'Джека' Вагнера, занимающего весьма прибыльную должность график-дизайнера в рекламном агентстве Мидтауна. Разумеется, никто на новом месте работы не знал о его темном прошлом осужденного педофила. Никто и не догадывался, что в свободное время мистер Нельсон мечтал сделать фотографии обнаженных детишек своих коллег.

Дюпри закрыл папку и начал разрабатывать план действий.